«Далиныч? – удивился Порри, вспомнив домашнего гнома-сантехника, – а он-то здесь при чем?» Мальчик перевернул письмо, надеясь отыскать ответ на свой вопрос, и действительно обнаружил интересную новость.
Наша канализация все время забивается[135] , а чинить некому. Далиныч вместе с остальными гномами подался на заработки. И знаешь, куда они поехали? В Первертс! Он дал мне честное слово, что найдет тебя и передаст…
В этом месте начинался фрагмент, написанный отцом:
Сейчас перерыв. «МЮ» мочат этих хлюпиков за всю мазуту! Как ты учишься? Не болей! Приедешь на каникулы? Пойдем на…
Видимо, тут перерыв в футбичном матче завершился, потому что дальше снова писала мама, но на сей раз про тетку Чиингииху, у которой цветочки на балконе за лето так выросли, что теперь в дом не помещаются, и Чиингииха собирается привезти половину своего огорода маме в качестве рождественского подарка…
«Сейчас ведь начнется открытие этого рождественского БРЗения! – спохватился Порри. – А Далиныч, свинья, даже не зашел! Или с ним что-то случилось?»
По пути в столовую мальчик глянул в окно. С гномами действительно что-то случилось. Реставрированные башни факультетов торчали вкривь и вкось, а Чертекак по-прежнему лежал в руинах. Приглядевшись, Порри поправил себя: руины были совсем свежие. Видимо, башня обрушилась уже после ремонта.
Входя в столовую, Гаттер продолжал раздумывать о ненормальной неаккуратности гномов. Старик Далиныч по сто раз переделывал одно и то же, пока не добивался отличного, по его мнению, результата. При этом для человеческого глаза разницы между первым и сотым вариантом вообще не существовало.
У всеобщей известности оказались и положительные стороны – Гаттеру не пришлось выискивать себе свободный стул. Мягкое кресло с мерцающей надписью: «Мистер П. Гаттер» стояло на удобном возвышении. Дважды Герой с удовольствием приземлился на теплое кожаное сидение.
– Они хотели посадить тебя в президиум, – сказал расположившийся рядом Сен, – но я объяснил, что таким образом они дистанцируют тебя от естественной социальной среды и создают пагубный прецедент элитарности. Они сразу передумали. Кстати, вот и они.
В президиум поднялись преподаватели.
Бубльгум действительно выглядел истощенным. И еще он показался Порри сердитым. МакКанарейкл сердитой не казалась – она сердитой была. Точнее говоря, она была в ярости. Только присутствие Югоруса Лужжа, который сосредоточился на оперативном пожаротушении, не давало воспламениться всему, на что декан Орлодерра метала свирепый взгляд. Развнедел был сыт и потому безмятежен.
– Вот что, – начал ректор в нетипичной для себя резкой манере, – запланированные на сегодня мероприятия отменяются.
Аудитория вначале замерла, не веря своим ушам, а затем разразилась негодующими