Я ахнула, питая надежду, что она не услышала меня. Брошена в двухнедельном возрасте! У бедного ребенка никогда не было шанса.
– Я была ошибкой. Моей матери ребенок был не нужен. До сих пор каждый д-д-день я м-м-мечтаю, чтобы она любила меня. Я не шутила, сказав, что моя мать сумасшедшая. Когда мне исполнилось семь лет, ей поставили диагноз «параноидальная шизофрения» и поместили в государственную психиатрическую больницу, где она провела большую часть своей жизни. На самом деле она и сейчас находится там.
Мэрилин, возможно, услышала мое невольное восклицание, потому что она добавила:
– Но она не отказалась от меня совсем. До того как ее забрали в институт, она приходила и проводила со мной выходные в приемной семье, водила меня на пляж или в кинотеатр. Мы обе любили кино. Хотя мне неприятно вспоминать об этом, когда я была маленькой, я с нетерпением ждала ее. Чего еще может хотеть сирота? Я отчаянно ждала ее каждую неделю.
Глэдис всегда говорила, что собирается купить нам дом, где мы будем жить, как все другие семьи. Прошли годы, и я осознала, что мы никогда не будем вместе. И я перестала ждать ее. Что хорошего могли принести ее визиты, если она никогда не собиралась быть мне матерью? Мне становилось только хуже, когда она уходила. Кажется, именно тогда я поняла, что она была лгуньей, и разлюбила ее. С тех пор я не верила никому. Тогда я решила, что, если у меня когда-нибудь будет маленькая дочка, я всегда буду говорить ей правду, независимо от того, насколько это тяжело. Я могу принять все, если это правда.
Один из сотрудников рекламного отдела киностудии «Двадцатый век Фокс» сказал, что он никогда не слышал, чтобы я лгала. Меня это порадовало, потому что если я не я, то кто я? Но моя репутация искреннего человека иногда приносит мне неприятности. Когда я расстраиваю кого-то, высказывая честно свои мысли, а потом пытаюсь сгладить ситуацию, они думают, что я лицемерю. Мне приписывают слова о том, что мне не нравится давать интервью журналистам-женщинам. Но я никогда не говорила ничего подобного. Возможно, я делала глупости, но я не глупая. На самом деле я действительно говорила, что я предпочитаю мужчин-репортеров, потому, что мне интереснее с ними общаться.
К счастью или к сожалению, у меня есть своего рода упрямство. В интервью мне не хочется всем репортерам говорить одно и то же. Я хочу каждому из них рассказать что-то новое, чтобы мои поклонники не чувствовали себя обманутыми и не думали: «А, я знаю это! Зачем она повторяет то же самое снова и снова?»
Кроме того, я никогда не позволю опубликовать в журнале о кино статью, утверждающую, что она написана Мэрилин Монро. Дело в том, что когда я была маленькой девочкой, я фанатично изучала такие журналы, и часто мое поведение зависело от слов, произнесенных кинозвездами. Но, оказывается, редакторы меняют многое из сказанного в интервью. Я не хочу каким-либо образом влиять на молодых девушек, если не могу быть уверена, что написано действительно