– Это книга моя, государь ее попросил написать, когда меня сюда послом отправил. Так и сказал: «Напиши книгу – путешествие из Петербурга в Тегеран. Только правдиво и хорошо напиши, чтоб студенты в будущем с нею не мучились». Непонятно так сказал, но с улыбкой.
– Все сделаю, из посольства выйти еще можно! Ты уж, Александр Николаевич, ежели что…
Сотник взял сверток и хмуро посмотрел на Радищева и, не договорив, обреченно взмахнул рукой и вышел, чуть косолапя, как все природные кавалеристы, рожденные на коне.
Александр Николаевич тяжело вздохнул, неспешно подошел к набранному из кусочков цветного стекла окну.
Разглядеть что-либо через него было невозможно, однако завывание дервишей и гул приближающийся разгоряченной толпы густыми волнами докатывался до стен русского посольства, где уже засели в обороне два десятка уральских, сиречь яицких казаков, угрюмых и степенных староверов, да полдюжины служителей МИДа с отрешенными бледными лицами, но решительно настроенные.
Старик священник всех исповедовал и причастил в посольской часовенке, даже казаки-старообрядцы выслушали его с несвойственным им смирением, без обычного презрения к «никонианам», и остался в здании, несмотря на настойчивые уговоры укрыться в городе у христиан, дабы последний бой вместе со своей паствой принять.
Два дня назад персидский шах, безвольный Фетх-Али, игрушка в руках властной знати, принял решение начать очередную войну с Россией. Второй хан династии Каджаров, а первым был его дядя, оскопленный евнух гарема, но жестокий и честолюбивый, а иначе он бы не стал правителем, пылал жаждой мести…
Гостилицы
– Ты рогоносец, Бонасье! Рогоносец!
Петр пристально смотрел на себя в зеркало. И отражение ему сильно не понравилось. Ровно посредине лба, и надо же было так ухитриться, красовалась, отливая сиреневым перламутром, здоровенная набухшая шишка в полвершка вышиной.
Он заполучил сию отметину после падения со стула, на котором император благополучно заснул, усевшись за стол и занимаясь обременительной, но привычной писаниной.
Свидание с Петром Алексеевичем оказалось не вещим сном, как в первый раз – Петр тщательно обыскал всю комнату самолично, чуть ли не перевернув все верх дном, но дубинку «любимого дедушки» так и не отыскал, хотя сильно надеялся.
А жаль, хороший раритет, достоин любого музея мира, особенно если припомнить, что сия дубинка охаживала генералиссимуса и светлейшего князя Меншикова, доставалось от нее будущему фельдмаршалу Миниху, генерал-прокурору Ягужинскому, вице-канцлеру Бестужеву и многим другим генералам и сановникам, что оставили яркий свет в русской истории. Причем с некоторыми из них сам Петр был знаком лично, а кое-кого, несмотря на весьма значительную разницу в возрасте и искреннее почитание стариков, он самолично оттузил, памятуя дедушкины наставления.
Иначе