«Для того чтобы в плен вместе с раненым Жубером под Миланом попасть! Нужно было войска отводить, мы же на неудачных позициях бой приняли и потерпели поражение!»
Моро горько усмехнулся, но на душе все равно стало легче. Первый консул Гош, в свою очередь, не смог и отступить, потеряв всю армию, а сам бежал в Египет.
– А так, – русский император широко улыбнулся, – славные были битвы! Ваши солдаты дрались великолепно, почти как янычары под Кагулом. Французы храбры как львы, и если бы моих солдат было вдвое меньше, то нас могли бы и победить! Вот только боги войны рассудили иначе…
Моро содрогнулся – несмотря на уважительный тон, в словах проскочила язвительная насмешка. При Нови и Яффе республиканские войска имели вдвое большую численность, чем русские, но были безжалостно разбиты. Четырехкратный перевес, как следовало из высказывания царя, тоже не стал бы надежной гарантией для победы над московитами. А потому сравнение с турками не вызвало резкой вспышки, а лишь горькое осознание собственного бессилия, которое вылилось в совершенно искренний ответ.
– Ваши солдаты, сир, достойны стать непобедимыми! Я видел их в бою не раз и не два и, честно признаюсь, не хотел бы еще раз столкнуться с ними на поле брани. – Моро внимательно посмотрел на Петра, но совсем иными глазами, чем прежде. То, что он раньше принял за старческую немощь, оказалось насланным мороком, миражом, утренним туманом, наваждением, призванным скрыть подлинную сущность.
Плавные и отточенные движения, в которых не было ничего лишнего, свойственны только опытным солдатам, которые не станут зря расходовать имеющиеся у них силы, не столь большие, как в молодости. Шрамы на лице свидетельствовали, что император не избегал схваток, не понаслышке зная, что такое штыковые атаки.
«А ведь правду говорят, что он собственной рукою истребил два десятка гвардейцев, когда усмирял их мятеж сорок лет тому назад. Против османов ходил в атаку не раз, одна битва под Кагулом многого стоит! – Моро взглядом опытного военного пробежал по лицу императора. – Шрам на голове оставлен ятаганом, что разрубил каску… Прекрасный удар, и чудо, что он оправился от такой раны. Щеку царапнула пуля, ссадина пожелтела – давненько было. Гвардейцы?! Или янычары? На подбородке ранка, волосы не растут – не от шпаги ли самым кончиком досталось? Похоже на то… Правую кисть покалечило, шрам под обшлаг уходит. Да и белый крестик на груди с бантом, а последний дается лишь тем, кто был ранен в бою!»
– Я не боюсь войны с Францией, Жан Виктор! Но не хотел бы воевать с вашими солдатами снова, генерал! Мы и так только зря пролили нашу драгоценную кровь, а в выгоде от этого взаимного кровопускания остались рыжеволосые бестии, что засели на своем проклятом острове!
Моро в изумлении широко раскрыл глаза от столь шокирующей откровенности старого императора. Теперь, после его слов о британцах, Второй консул Республики вздохнул с неприкрытым облегчением – точка соприкосновения найдена, и появилась возможность хоть как-то договориться с русскими, невероятное могущество которых поразило генерала еще в Далмации, где под Триестом его зарвавшаяся победоносная армия, наголову разгромившая австрийцев, наткнулась на войска Суворова.
Воспоминания о той ужасной битве опалили душу генерала, он никак не ожидал, что дикие московиты, над которыми смеялись в Париже, будут настолько опасны.
И не просто отважны…
Русские вооружены скорострельными и дальнобойными мушкетами, аналогов которым во Франции, несмотря на четыре прошедших года, до сих пор не сделали. И они вряд ли время напрасно теряли, почивая на лаврах! С таким императором не расслабишься, могли и что-то пострашнее придумать из «марсового» арсенала, ведь недаром у них и поговорка есть, что за истекший срок много воды может в реке утечь…
– Генерал, вы еще не родились, когда я со шпагой в руке водил гренадер в атаку! Потому давайте говорить откровенно. Мы с вами люди военные, не будем ходить вдоль и около. Повторю еще раз – я не боюсь войны с Францией! Только все дело в том, что она мне не нужна. Да и вам тоже по большому счету. Зачем нам воевать? Ради чего?
– Сир, я полностью согласен с вами! Генерал Гош также не желает воевать с вашей империей! Но дело в том, что у нас нет гарантий, что вы в один из дней не обрушитесь на Францию своими победоносными войсками, устоять против которых невероятно трудно…
Генерал Моро говорил осторожно, глаза продолжали ощупывать Петра. Русский император усмехнулся и подошел к стене, плотно закрытой шторами. Он, потянув за шнур, их раздвинул, открыв большую, метров на шесть в длину, карту.
Жан Виктор впился в нее глазами, чувствуя, как в груди нарастает возбуждение. Такой подробнейшей схемы сего мира он еще не видел. Карта потрясла его тем, что все страны и континенты были тщательно обрисованы в их границах. Кроме того, еще дана разноцветная маркировка ведущих держав и их колоний.
Главное