– Ваши речи доведут меня до белого каления!
– Если вы не согласны, Григорий Ильич, мы можем…
– Я согласен, – прорычал Кочкин.
Руки его опустились, и он встал смирно, как армейский офицер.
– Все понятно. – Ключник вытащил из кармана сигарету и, оценив реакцию Елены Николаевны, сунул ее не в рот, а за ухо. – Все понятно.
Под шлемом сигарета согнулась, и Леонид Розгин определил ее обратно в карман.
– Что ж тут непонятного, – проворчал Кочкин. – А вы не волнуетесь за то, что наши частые переговоры наделают много ненужного шума?
– Первое, за что я волнуюсь, это наши жизни. Все остальное – мелочи.
Кочкин закусил губу. Когда Елена Николаевна повернулась к двери, он скорчил гримасу. Его лицо смотрелась так тщедушно, что от смеха не удержалась даже Маша.
– Хотите пойти первым? – не оборачиваясь, спросила Елена Николаевна.
– Нет уж. Всю жизнь меня учили, что женщинам нужно уступать. Зачем нарушать традицию.
Кочкин включил фонарь и последовал за Гейкиной. За ними в тоннель зашли Розгин и Попов. Свод над дверью был довольно низким, но наклоняться пришлось только ключнику. Леонид закряхтел, его шлем процарапал линию на зеленоватом мхе, и мужчина согнулся, прихватываясь то за спину, то за больные колени. Маша помахала всем рукой и села рядом с пюпитром. Вскоре группа скрылась в сумраке, и воцарилась тишина. Девушка поставила рацию на пол и стала ждать.
Елена Николаевна шла так медленно, будто под ее ногами вместо твердого каменного настила находился старый бревенчатый мост. За стонами и кряхтением группы она почти не слышала звука своих шагов. Это ее настораживало, потому что шум придавал огласку их действиям, а она не хотела, чтобы тот, кого они могли здесь обнаружить, заранее узнал об их присутствии. Она не верила в то, что в тоннелях завелся вор, но история Эвы Кордовы показалась ей достойной внимания.
Низкий арочный тоннель уперся в винтовую лестницу, ведущую вниз. Здесь группа остановилась. Ключник выпрямился. Его поясница хрустнула, как сухая ветка, и Леонид выругался. Когда его чертыханья закончились, Елена Николаевна обернулась: Леонид выглядел так, будто переплыл реку. Он ловил ртом воздух, губы его были белыми, а лицо словно впитало остатки ночного кошмара. Ключник увидел, куда им предстоит спускаться и зубы его заскрипели.
– Нам надо передохнуть, – сказал он. – Перекурить.
Елена Николаевна чувствовала к нему жалость. Она знала, что Леонид никогда не увиливал от грязной работы, и, если кому-то требовалась его помощь, он всегда был рад ее оказать. Но сейчас она думала не только о нем. Она думала обо всей группе, и ее ответ был категоричен:
– Никаких передышек до конца пути, Леня. Все претензии к Григорию Ильичу.
– Ильич…
– Леня! – вступился Кочкин, которого вполне устраивало, как выглядит его подчиненный. – Будь мужиком, в конце концов! То