Сам Кейсо сидел на пеньке, расставив колени, и начищал любимый палаш полой халата.
– Держи, ж-жених! – Кейсо кинул тюк с одеждой. – И поторопись.
Сам он был в парчовом желтом халате, местами продранном. И по золотым гиацинтам расплывались алые пятна крови. Из широких рукавов, разрезанных едва не до локтя, выглядывали пустые ножны метательных ножей.
И значит, правда… нет больше у Янгара дома.
– Рассказывай, – велел он и, вспомнив вдруг о том, кого держит в руках, едва не отшвырнул женщину, из-за которой… Пиркко сама выскользнула из рук, отступила, не спуская с Янгара настороженного взгляда.
– А что рассказывать. Свадьба была. – Кейсо спокойно водил тканью по клинку. – Гости пили. Гости ели. Гуляли. Хорошо так гуляли, до хмелю… особенно наши. За тебя-то здравицы провозглашались. Мой голос – не твой, чтобы слушали беспрекословно.
И люди, верные надежные люди, пили, не рискуя оскорбить богов отказом.
Свадьба ведь.
Не кто-нибудь женится – Янгхаар Каапо.
– Ты мне оставил две сотни, – сказал Кейсо, переворачивая палаш на другую сторону, и хоть сталь была чиста, но он все же провел по ней атласной тряпкой. – Тридуба привел вдвое больше. Наемники.
Волчье племя, беззаконное.
– С табунами пришли… подарком жениху.
– Остальные?
– Не стали вмешиваться. Отступили.
– Дальше, – приказал Янгар.
– Ворота открыли. Наши или кто из гостей? – Кейсо глянул снизу вверх, с упреком. – Кто ж разберет? Свадьба, шумно…
И за шумом шума не услыхать. Свадьба гуляет. Веселится. Вот только веселье это на крови замешено. Кейсо все же поднял голову, и взгляд его был страшен.
– Поздно спохватились. Я приказал уводить людей.
А в усадьбе, помимо воинов, и слуги, и рабы, и старые, и молодые, женщины, мужчины…
Выведут. Тайный ход, которым выбрался Кейсо, к самой реке спускается. Но и Ерхо Ину, коль задумал подобное злодеяние, позаботился о том, чтобы не осталось свидетелей.
Всех вырежет.
Сволочь.
– А дом грабить не стали, сразу подожгли. – Кейсо улыбнулся безумной кривоватой улыбкой. – Ярко так горел, видать, не обошлось без земляного масла.
Оно орехами пахнет.
Ночь.
И всадники во дворе.
Подводы, на которые грузят сундуки, бочки, тюки с тряпьем.
Люди суетятся. И не люди даже – муравьи, что проложили дорогу к дому, тащат, волокут добро.
Громко лопаются кувшины, и такая знакомая вонь расползается по двору.
Факел в руке чужака.
И пламя взмывает высоко, выше разваленного тына, выше деревьев, выше самого неба.
Кто-то кричит, и острый локоть придавливает Янгара к седлу, не позволяя вывернуться.
Пепел просеют, так будет проще найти…
Кто это сказал и когда?
Мальчишка