– У моей жены золотуха, Ваша Милость, – говорит один из носильщиков. – Молю вас, исцелите ее.
– Не я, а Господь. – Людовик делает знак архиепископу, который пробирается через возбужденную толпу, сжимая молитвенник.
Людовик кладет руки на шею страдалице. Она закрывает глаза и вздыхает, пока архиепископ читает по-латыни молитву.
– Ты исцелена, – говорит Людовик и дает ее мужу две серебряные монеты.
Маргарита, онемев, смотрит на эту сцену. Набожность французского короля всем известна – но такое?
– Хвала Господу! – кричит Бланка.
Маргарита напрягается, ей хочется бежать – но она отворачивается от рыдающей семьи, от их восторженных поцелуев и криков и медленно идет мимо толпы, раздавая монеты. За ней спешит Эме: госпоже дурно? «Голова болит», – отвечает Маргарита и направляется к дворцу отдохнуть перед пиром и поразмышлять о самонадеянности человека, за которого она вышла замуж.
– А что, та женщина – правда исцелилась? – спрашивает она Людовика, сидя рядом с ним за пиршественным столом под деревьями. – Вы прогнали ее болезнь своими руками?
В его взгляде удивление:
– Не я, а Господь Иисус Христос.
– Значит, Иисус Христос творит чудеса вашими руками? Он дал вам особый дар к исцелению?
– Ваш вопрос смущает меня, – хмурится король. – Неужели у больной крестьянки, проклятой с ее низкого рождения, больше веры, чем у благородной королевы?
Маргарита краснеет, словно на нее полыхнул адский огонь.
Справа от нее престарелая Ингеборга Датская неделикатно фыркает:
– Какой наш король чудотворец! Наверное, когда-нибудь и мать свою вернет к жизни?
Маргарита разражается смехом, но тут же озирается, не услышал ли кто. К счастью, Людовик занят своей сестрой Изабеллой, а остальные за столом весело смотрят, как менестрель играет на блокфлейте и пускает ветры в такт музыке.
– Возможно, у Людовика помутилось в голове после свадьбы. Ты не давала ему спать прошлой ночью?
– Не я, мадам. Он провел ночь в молитвах.
Старуха снова фыркает:
– Чья это была идея? Держу пари – Бланки. А предложил архиепископ. На свадьбе?
Маргарита кивает.
– Наверное, я тогда задремала. Праздничные мессы всегда навевают сон. Но что за чушь – отложить супружеские отношения? Не иначе – дело рук Бланки. – Она тычет в Маргариту длинным ногтем: – Держи ухо востро с этой женщиной. С тех пор как умер Людовик-отец, она ублажает себя поддержкой Людовика-сына. Десять лет! И сомневаюсь, что она его отпустит.
– Она предложила мне звать ее «мама».
– Ты никогда не видела улыбку льва? На самом деле лев не улыбается, а скалит зубы перед смертоносным прыжком.
С губ Маргариты срывается песенка:
В тихих водах тонут чаще,
Чем в бурливых и рычащих, —
Опасайся, легковер,
Обходительных манер.
– Я