Три воина под легкий стук подков и перезвон амуниции повели лошадей со двора на дорогу, где их уже ждали слуги, и дети все разом закричали, запрыгали, замахали руками.
Сисели не в первый раз провожала мужчин на битву, но сейчас она чувствовала непонятную тяжесть в груди. Она изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но в голове, не переставая, звучал вопрос: «Кто? Кто? Кто?»
Она просто не могла представить, что не вернутся все трое. Что ей больше не суждено увидеть ни одного из них.
Меньше чем через год голова ее мужа, украшенная бумажной короной, будет выставлена для обозрения над воротами Йорка вместе с головами ее брата и ее сына.
Да, вероятно, здесь все выдумано, но как выразителен портрет Ричарда, «темнобрового, темноволосого, словно подмененного эльфами».
Грант стал отыскивать в книге любое упоминание о Ричарде, но мисс Пейн-Эллис, по-видимому, не очень интересовалась им, последним ребенком в семье. Ей куда больше нравился великолепный Эдуард, первенец, который вместе с кузеном из рода Невиллов – Варвиком, сыном Солсбери, – выиграл битву у Таутона. Когда еще не зажила память о жестокости Ланкастеров, он доказал свою терпимость к поверженным врагам, которой не изменит с годами. В Таутоне были пощажены все, кто просил о пощаде. Эдуарда короновали в Вестминстерском аббатстве. Два маленьких мальчика, вернувшиеся из Утрехта, стали герцогом Кларенсом и герцогом Глостером. С великими почестями похоронил Эдуард своего отца и Эдмунда в Фотерингэе, и именно Ричард сопровождал печальную процессию из Йоркшира в Нортгемптоншир в течение пяти солнечных июльских дней. Почти шесть лет прошло с того памятного дня, когда он стоял с матерью, Маргарет и Георгом на ступенях лондонского замка, провожая в путь отца и Эдмунда.
Мисс Пейн-Эллис вспомнила о Ричарде нескоро – через несколько лет после коронования Эдуарда. Вместе со своими кузенами Невиллами он теперь жил и учился в Миддлхеме в Йоркшире.
Когда Ричард, оставив позади слепящее солнце и пронизывающий ветер Венслидейла, въехал под сень замка, все здесь показалось ему чужим. Возбужденно переговаривалась у ворот стража, умолкнувшая при его появлении. Во дворе тоже необычно тихо. Скоро ужин, и все обитатели Миддлхема, должно быть, соберутся тут. Вот и он приехал с соколиной охоты. Странная тишина. Еще более странное безлюдье. Ричард завел лошадь в конюшню, но и там никого не оказалось. Он расседлал ее и только тут обратил внимание на загнанного гнедого жеребца в соседнем стойле, который не принадлежал Миддлхему и от усталости