– А вы близко знакомы с Кайтами? – небрежно спрашиваю я, дую на кофе и делаю глоток.
У Мэри округляются глаза под линзами узких дорогих очков. Она невольно делает шаг назад.
– Нет, к сожалению. Я их едва знаю. Приглашение прислала Пола из «Маккаскила», и я посчитала важным, чтобы там присутствовал представитель нашей газеты. Впрочем, я, конечно, пересекалась с Лоренсом несколько раз. На каких-то приемах, официальных обедах… Несколько лет назад мы оба попали в жюри Сандерлендского конкурса. Но с Элис я не встречалась.
– Да, она не любила шумных сборищ. Ей всегда было уютнее в тесном кругу своих, – говорю я и рассеянно улыбаюсь, словно она всколыхнула во мне какое-то нежное воспоминание, нечто глубоко личное и оттого особенно грустное сейчас. – Она, конечно, всегда была рада видеть Азарию или Титовых, и сама умела быть гостеприимной, но особой радости ей вечеринки не доставляли. По-настоящему счастливой она становилась, когда могла вдоволь повозиться в саду Бидденбрука.
Мэри слушает, склонив голову набок. Она впитывает детали, часть которых я почерпнула из старой публикации в «Телеграф», выложенной в Сети.
– Спасибо за кофе, но мне лучше вернуться к работе, – добавляю я и поворачиваюсь к монитору компьютера.
Больше этим утром Мэри ко мне не подходит, и меня отвлекают лишь рутинные события – доставка почты, появление официантки с чайной тележкой и, наконец, Оливер, который притаскивается на работу около одиннадцати часов небритый, помятый и, готова поспорить, во вчерашней одежде. Мэри, по своему обыкновению, опускает очки на кончик носа, окидывает его холодным взглядом, однако молчит. За своим столом он успевает пробыть ровно двадцать минут, причем все это время разговаривает с кем-то по телефону: очень тихо, но оживленно, постоянно хихикая. А затем его навещает Саша из отдела моды, и они выходят покурить. Ровно в 12.30 Оливер отбывает обедать в «Ковент-Гарден» якобы с какими-то экспертами по связям с общественностью.
Я спускаюсь в сандвич-бар, покупаю багет с пармской ветчиной и ем на рабочем месте, листая свежий номер «Гардиан». Рядом со мной снова останавливается Мэри и кладет передо мной папку с неопубликованной рукописью. Это новый роман Суниля Ранджана.
– Тебе это интересно? – спрашивает она.
Я отвечаю, что читала два или три его ранних произведения.
– Вот и хорошо, – говорит Мэри. – Тогда сможешь написать шестьсот слов к следующему четвергу? Я собиралась поручить это Оливеру, но… Ты же сама все понимаешь.
Я издаю сдержанный вздох, она треплет меня по плечу и удаляется.
«Занятно, – думаю я, берясь за свой сандвич. – Очень занятно!»
– Вот, значит, как! – сияет улыбкой моя мама.
Она сидит очень прямо в кресле, туго обтянутом холстяным чехлом с застежками на пуговицах позади спинки, держа в одной руке чашку с чаем, а второй оправляя подол юбки, и старается выглядеть раскованно. Я успела пробыть у нее в доме десять минут, но мы уже