Странным было это выступление. В освещенной колеблющимся, мерцающим светом клетке начался рассказ о прекрасных закатах, мраморных плитах, блистающих в свете заходящего солнца, и девушке, которая безуспешно пытается отыскать возлюбленного. Голос Анатолия становился все увереннее с каждой строфой. Стены темницы расступились, являя глазам пленников голубые дали африканских саванн. Анатолия слушала не только Елена. Позабыв о еде, анархисты тоже смотрели на своего командира. А тот, будто шаман в трансе, вещал:
Завтра мы встретимся и узнаем,
Кому быть властителем этих мест;
Им помогает черный камень,
Нам – золотой нательный крест.
И что-то случилось со всеми: и с Анатолием, который вдруг успокоился и обрел какую-то странную уверенность, и с его бойцами, которые перестали покорно жевать, зашевелились, расправили плечи… И с Еленой, которая глядела на чтеца безотрывно, в упор, подходя все ближе и ближе. Вот она взялась своими тоненькими пальцами за прутья решетки с той стороны…
Анатолий шагнул вперед и прикоснулся к ее руке. Девушка вздрогнула, но руки убирать и не подумала. Глаза ее сияли. Никто так никогда на Толю еще не смотрел.
Этот взгляд теперь с Анатолием останется навсегда. Навсегда… То есть, до завтрашнего дня. И когда завтра Корбут умертвит его – его тело или его душу, неважно, Анатолий опустит веки, и последнее, что он увидит, будут ее глаза. И ее взляд станет для него последним взглядом в этом мире. Взглядом ангела.
Парни пялились на них, пихая друг друга локтями и хихикая, как недоумки. Но девушка не смущалась. А Толя, который раньше непременно бы отвесил своим бойцам по подзатыльнику, вообще их не слышал и не замечал. Не было больше отряда, не было задания, и не было клетки, темноты, вонючей плошки с машинным маслом, пропали Корбут и Никита, Нестор и Аршинов, ничто в этой истории не существовало, кроме странной и прекрасной девушки, ангела из мира, где не верят в ангелов.
И где не верят в любовь.
– Браво! Браво! – раздались издевательские аплодисменты.
Прислонившись к дверному косяку, в ладоши хлопал Никита.
– Бесподобно! Я готов заплакать… Дети подземелья обрели друг друга. Сошлись на почве стихов расстрелянного антисоветчика.
– Я… Я не знала, – глухо сказала Елена.
Она наконец оторвалась от решетки, суетливо подобрала бачок и черпак и, ссутулившись, скользнула к выходу.
– Не оправдываешь ты доверия, – цыкнув зубом, Никита смачно шлепнул девушку пониже спины, – партии и правительства…
Елена отскочила, как ошпаренная, и бросилась вон. В этот момент мышцы Анатолия налились такой силой, что он мог бы разорвать инструктора на куски. Без всяких приемов, голыми руками.
В комнату вошли четыре автоматчика. Никита молча отпер замок, отодвинул решетку в сторону.
– Небольшая послеобеденная