– Не беспокойтесь, – заверил я. – У меня это безусловный защитный рефлекс. Или инстинкт, еще сам не понял. Как панцирь у черепахи, который она и не замечает. Потому и я снимать не буду, так как не знаю даже, как. Вы представляете себе черепаху без панциря?
– Не представляю, – ответил он честно, – но вы же не черепаха?
– Еще какая черепаха! – заверил я. – А еще я мыслящий тростник и ощипанный петух с плоскими ногтями. И, конечно, ревностный христианин. Здорово?
Он посмотрел на меня весьма озадаченно, в Ватикане все медленные и важные, понимают свою значимость, каждый жест и каждое слово весомы.
– Возможно, – ответил он дипломатично после долгой паузы. – Так позвольте вас разместить?
– В каком смысле? – спросил я с подозрением. – Ах, вы о помещении в апартаменты… С удовольствием. Надеюсь, не в женский монастырь? А то я борюсь с соблазнами, избегаю по мере возможности всего слишком греховного.
– В Ватикане нет слишком греховного, – ответил он сдержанно, но я уловил ударение на слове «слишком», что и понятно, остаться совсем без греховности – это перестать быть человеком. – Вам не придется слишком уж напрягаться, отстаивая свою сравнительную непорочность.
– Это счастье, – сказал я со вкусом, – когда тебя понимают! Принять монашеский сан, что ли?.. Я же создан для неспешных и возвышенных бесед о высоком и чувственном, а я бегаю с высунутым языком за демонами и бью их по головам, словно зверь какой бессердечный!
Он с величественно-вежливым поклоном протянул руку, показывая путь, мне показалось, все еще пытается как-то прощупать, даже панцирь не зря предложил снять, как же, щас сниму. Если бы умел, то еще глубже бы влез.
– Здесь неспешная жизнь, – сказал я почтительно, – ваша милость, но мне нужно немедленно обратно! Маркус опустится со дня на день, а то и с минуты на минуту!
Он наклонил голову.
– Вы, Фидей Дефендер, должны понимать, что без веры в Господа мы не люди. Все в Его длани. И мы в ней тоже.
– Хорошо, – сказал я со вздохом, – показывайте мою келью. Я, правда, еще и Дефендер гомо сапиенсов. Это тоже такие птицы без перьев… Когда смогу поговорить с кардиналами? Или с папой?
Он коротко усмехнулся:
– Никто еще вот так, не отряхнув пыль с сапог, не получал аудиенцию у папы.
– Сейчас особые обстоятельства, – напомнил я. – Не думаю, что в Ватикане так же тихо, как видится.
– Вам устроят аудиенцию, – пообещал он. – Не знаю, долго ли она продлится, но несомненно, просто несомненно состоится. О вас ходят разные слухи.
– Ой, – сказал я. – Все брешут! Я не такой. Это же с виду, а внутри очень добрый и почтительный.
Он вздохнул:
– Кардиналы обязательно восхотят взглянуть на вас. И даже пообщаться, если найдут время.
– Польщен, – ответил я учтиво. – Хотя все, что обо мне говорят, как уже сказал, полная брехня и клевета, но все равно польщен обло безмерно.
Мы двигались вдоль бесконечной стены, вымощенной изразцами, в нишах закрытые сосуды с именами, как я понимаю,