Синюшников мог бы гордиться столь резвым учеником. Особенно удалась заметка под названием «Вылазка реакции». Она была собрана, как конструктор, из привычных фразеологизмов, в которые Гриша добавил чуточку личной фантазии. Но, в общем и целом, это был набор все тех же кубиков – «уже не в первый раз», «советский народ со всей решимостью», «и это тогда, когда все прогрессивное человечество», «спасая прогнивший режим» и так далее. Едва собрал листки, чтобы отнести материал главреду, как в комнату неожиданно заглянул мужчина неопределенного, но сравнительно молодого возраста с семитской внешностью и печальными глазами.
– Здрасьте, – неуверенно кивнул ему Гриша. Внешность гостя показалась ему знакомой, но откуда он мог его знать?
– Приветствую, – меланхолично отозвался тот. – А где Федор?
– Кто?
– Андрей Федорович. Это я его так зову.
– Ушел на совещание… в партком. Или горком. Какой-то ком.
– А ты кто? – спросил тот почти равнодушно.
– Стажер. Гриша. Гранкер. То есть Гранкин. В смысле, Гранкер.
– Аа, – разочарованно протянул мужчина. – Еще один инвалид пятой группы? Гидра сионизма проникает в наши сплоченные ряды? Понятно.
Гриша решил не возражать. Голова мужчины какое-то время помаячила в проеме двери, а затем вплыла внутрь, затягивая за собой остальное тело.
– А я Владимир Шрудель. Можно просто Вова. Слыхал, наверное?
– Вова? – неуверенно переспросил Гриша.
– Нет, имя Вова ты наверняка слыхал. Я про Шруделя.
– А-а… кажется, Георгий Ильич говорил.
– Да? – снова равнодушно спросил мужчина и вдруг резко, почти по-собачьи, почесал небритый подбородок. Флегматичность в нем легко уживалась с нервозностью.
– Да… – неуверенно ответил Гриша. – Сказал, что «мне уже хватает Шруделя… потом… эээ… Вальдемара…».
– Вальдмана, может?
– Да-да, Вальдмана… и этого…
Вспоминая, Гриша защелкал пальцами.
– Гурфинкеля?
– Точно.
– Гм, – задумчиво хмыкнул тот. – В чем-то он прав. Ладно. Что кропаешь, товарищ Гранкин-Гранкер?
– Да вот, – смущенно протянул Гриша свой материал Шруделю.
Тот внимательно прочитал написанное.
– Редкостное по своей убогости говно, – сказал он, возвращая листки.
– Извините, – обиделся Гриша, – но, по-моему, ваши статьи – тоже не Пушкин.
– Читал? – немного удивился собеседник.
– Что-то читал, – сказал Гриша, хотя ничего не читал, но в том, что Шрудель – не Пушкин, он был уверен и безо всякого чтения.
– Да, не Пушкин, – согласился новый знакомый после паузы. – Но это осознанный шаг. В какой-то степени дело всей моей жизни.
– В чем же оно заключается? – хмыкнул