Сердце мое отдано вам,
Тело мое отдано вам.
Когда сердце к вам устремится,
Тело вам навек покорится.
Она повторяла эти строчки много раз подряд, как читают молитву перед сном, и обещала себе быть самой лучшей королевой, самой справедливой, доброй и милостивой к подданным».
Жозефина понизила голос до шепота, прильнувшая к ней малышка казалось, отяжелела, значит, уснула. Можно уже замолчать, она не проснется.
Гортензия долго говорила с отцом, потом ушла в свою комнату, выключила свет и легла, не зайдя ее поцеловать перед сном. Жозефина решила не тревожить дочку: наверное, ей необходимо побыть одной.
– Ты знаешь, как ехать к Ирис? – уже в машине поинтересовалась Гортензия, заглядывая в зеркальце, чтобы проверить белизну своих зубов и поправить прическу.
– Ты накрасилась? – спросила Жозефина, заметив яркие губы девочки.
– Всего лишь капелька блеска для губ, мне подружка подарила. Это еще не значит краситься. Это значит проявить минимум уважения к окружающим.
Жозефина решила пропустить мимо ушей наглое замечание и сосредоточиться на дороге. В это время движение по улице Генерала де Голля было затруднено, но это единственный путь к мосту Курбевуа. После моста пробка должна рассосаться. По крайней мере, она на это надеялась.
– Предлагаю не говорить у Ирис о том, что папа ушел.
– Поздно, – откликнулась Гортензия, – я уже сказала Анриетте.
Девочки называли бабушку по имени. Анриетта Гробз отвергала всякие там «бабуля» и «ба» – она считала это плебейской манерой.
– О господи, зачем?
– Послушай, мам, давай наконец смотреть на вещи здраво: если кто-то и сможет нам помочь, то только она.
Она имеет в виду Шефа. Деньги Шефа, подумала Жозефина. Через два года после смерти их отца мать снова вышла замуж – за очень богатого и очень доброго