– И еще я понимаю, что ты не можешь всю жизнь держать меня под охраной и отпугивать тех, кому нужны наши деньги. Рано или поздно придется выбрать хорошего парня и… да, платить ему за видимость семьи с Анастасией Никольской. Ну, или я доживу лет до пятидесяти у тебя и Вовы под крылом, а потом отправлюсь в интернат. Какой-нибудь, безусловно, пафосный и дорогой, но не уверена, что это прямо круче фейковой семьи. Так это я к чему: я просто хочу погулять с новым знакомым. Он может оказаться тысячу раз авантюристом со страстью к баблу, но ты меня вообще слышишь? Я. Просто. Хочу. Погулять. С кем-нибудь кроме Макса. Это что, слишком много?!
Захлопываю дверь снова и забираюсь под одеяло. Даже смешно: когда мне грустно, я все еще укрываюсь пледом с головой, хотя теперь в этом нет никакого смысла. Я жду, что отец будет и дальше упрямиться, но он еще некоторое время стоит у моей двери, а потом уходит.
Мне жалко его, от жалости на глазах выступают слезы. Жаль, что в его жизни случилась я. Он неплохой человек. Своеобразный, ну а разве может быть иначе? У него был счастливый брак. Старший сын – гордость, опора семейного бизнеса. Младший – обаятельный оболтус, пока еще с ветром в голове, но в двадцать с хвостиком странно ждать от парня из числа золотой молодежи гиперответственности.
А потом случилась я. Непредвиденное обстоятельство, случайный ребенок, сумасбродное решение «буду рожать, хочу девочку». Семь месяцев ада для мамы, смерть в тот же час, когда я родилась. Несколько лет отец пил и вся семья держалась на Вовке, потом тоска по маме утихла, в жизни папы появилась возлюбленная, какая-то Данькина учительница.
Я думала: вот буду тренироваться, выйду в юниоры, пролезу в призеры этапов гран-при, потом, может, в финал войду, на следующий год во взрослые. Буду приносить медали, буду представлять страну… и висящая надо мной вина за маму чуть поблекнет. Червячок внутри скажет: отработала. Не зря выжила именно ты, хоть медалей с тебя поиметь.
Вот только случилось как случилось, и для отца моя слепота – очередное напоминание, что лучше бы двадцать лет назад все повернулось иначе.
Мне не хватает рядом брата. Первые годы жизни я провела рядом с ним, он обо мне заботился, он был рядом. Да и потом Вовка был моим лучшим другом. У него семья, куча детей, бизнес по всей Европе, большой дом в Лондоне. А я малодушно мечтаю, чтобы он вернулся и снова гулял со мной по центру города и кормил мороженым, описывая все, что видит вокруг.
Пригреваясь, я засыпаю, и снова оказываюсь на льду. Его сияние слепит, но в то же время я так счастлива видеть, что готова парить надо льдом, летать, как давно уже не летала. Снова чувствую напряжение мышц, это особое состояние перед заходом на прыжок: внутри все замирает. Ребро… зубец… толчок – и я в воздухе, я сгруппирована и собрана в напряженный прочный канат, но одновременно с этим я свободна и счастлива.
Секунда свободного полета – и коленка мягко сгибается от приземления. Оно идеально: я не вбиваюсь в лед, а скольжу, откатываясь назад, захожу в кантилевер – и снова на разгон, к очередной высоте.
В