– Ничего я не понимаю! Но курить теперь изволь на лестнице! Ребеночку вреден дым!
От эдакой жесткости тона в свой адрес я чуть сигаретой не поперхнулась, аж загасила ее и довела всю историю до логического завершения. А по истечении истории мать совсем уже по затылку меня долбанула:
– Значит, ты теперь будешь ее удочерять?
– Чего?! – непобедимая Дашка, ты словно вселилась в меня. – С какого переляху? Зачем еще?..
– Мне так показалось. Я не утверждаю, мне просто так показалось. В общем, если все же захочешь удочерять, учти – надо с маленькой в детскую поликлинику сходить, пройти полный осмотр…
Мама не сразу увидела мои восьмиугольные глаза. А как увидела, сказала тихо и просто:
– Нет, от тебя проку не будет, я сама по врачам пойду.
И есть теперь мое бытование – неравномерный пунктир: тут – вижу себя, тут – вижу ее, такую элементарную и бесконечно сложную, как атом.
Моя замечательная мама, будто веник с моторчиком, – по врачам, по магазинам, по аптекам, и, гляжу, уже сетует, что к молочной кухне не приписывают. Конечно, кто ж туда припишет перекати-поле без роду, племени и документа! Этой кухни на проштампованных детей-то не хватает, мамаши на ее пороге зубами грызутся за место… знаем, писали злобную публицистику. Девочки полмесяца отроду как бы нет на свете. Она – фантом. Фантом плачет ночами, будто осознает все свои проблемы, а мама его укачивает. Я тем временем курю на лестнице (спать под крик несуществующего существа довольно проблематично) и голову ломаю. А один раз, накачавшись дымом, как клещ кровью, с надутой головой вернулась в квартиру и взяла малышку на руки. Вот прикол – она уснула быстрей, чем у опытной мамы! С того момента мне почему-то стало думаться так: у меня есть ребенок!
Мы ее прозвали Кнопкой.
А штрихи моей биографии, не связанные с Кнопкой, все то, что раньше было важным, теперь кажется мишурой. Хотя от этой мишуры многое зависит…
Оскомину набившая диспозиция: я в кабинете главного редактора докладываю обстановку.
Дядя Степа цедит сквозь сигарету:
– Это твои проблемы. С тебя мелодрама и заметка о переменах в горсовете, – и утыкается в гранки моржиными усами. Аудиенция окончена.
– Отлично, – говорю его почтенным сединам с высоты каблуков, – тогда я в мелодраме про себя и напишу. Мне ребенка подкинули – вы представляете, какой сюжет!
В нашем до боли родном, до изжоги прокуренном кабинете Игорь Елкин слушает меня издевательски внимательно, как клиента с психопатологией, а потом начинает глумиться на плоскую тему: а может, это все-таки твой ребенок? Я посылаю его в пень, а вместе с ним – весь наш мужской коллектив, неделикатный и жизнерадостный.
В контексте статьи о службе опеки и попечительства меня оплескивает озарением: там же работает одна душевная баба, которая все