Такие приготовления никого не могли удивить. Подобные предосторожности он считал крайней необходимостью, ибо стоило только соскользнуть пряжке или лопнуть ремню – и он может полететь в пропасть.
Убедившись, что все в полном порядке, Карлос подобрал поводья и ловко вспрыгнул на лошадь, а чтобы избежать головокружения, он пустил лошадь по самому краю бездны, сперва шагом, потом рысью и наконец малым галопом. Эта простая прогулка со стороны казалась ужасной и представлялась зрителям, смотревшим снизу, великолепным и вместе с тем страшным зрелищем.
Через некоторое время он стал скакать по плоскогорью тем аллюром, которым думал закончить испытание, и сразу останавливал мустанга. Пустив снова лошадь в галоп, он опять остановил ее и повторял этот маневр раз десять-двенадцать, поворачивая голову лошади то к пропасти, то в противоположную сторону. Но этот аллюр, конечно, не был самым быстрым бегом, на какой был способен мустанг. Однако при самом быстром беге удержать на таком незначительном расстоянии лошадь на всем скаку в этих условиях было бы положительно невозможно, даже пожертвовав ее жизнью: вы могли пронзить ей сердце пулей, но она все-таки подалась бы вперед на несколько шагов. Избранные судьи, наблюдавшие за приготовлениями, требовали только хорошего галопа.
Наконец Карлос укрепился в седле и направил мустанга к пропасти. Решительный вид его говорил о приближении развязки. Он коснулся коня шпорами – и в следующую секунду галопом скакал к краю утеса.
Все взгляды с напряженным вниманием устремились на отважного всадника, все сердца замерли, на равнине воцарилось глубокое молчание, только и слышались неровное дыхание зрителей да стук лошадиных копыт на крепкой почве утеса.
Недолго, однако, длилось ожидание. Шагов пятьдесят еще отделяло Карлоса от края пропасти. Поводья пока опущены – он не хотел натягивать их, не перескочив назначенной линии.
Трепет объял как верхних, так и нижних зрителей.
– Еще один прыжок! Еще! Боже великий! Он перескочил линию! Он погибнет!
Восклицания эти раздались в группе, в которой стояли судьи, но через секунду послышались шумные «браво!», к которым присоединились громкие рукоплескания, поднявшиеся из долины.
В момент, когда лошадь, по-видимому, готовилась сделать прыжок в шестьсот футов, поводья натянулись, и передние копыта мустанга уперлись и как бы вросли в землю, а круп коснулся почвы. Лошадь остановилась в трех шагах от края пропасти.
Карлос снял сомбреро и, помахав им в воздухе в знак приветствия, снова надел на голову.
Снизу это было необыкновенное зрелище. Лошадь и всадник отчетливо, в величественной и грациозной позе, вырисовывались на лазурном фоне неба. Ясно были видны и атлетические формы Карлоса, и овальные контуры мустанга, и сбруя, и в эти краткие минуты неподвижности зрителям представлялось, что перед ними