– Я не знаю, как вас благодарить, господин Брюс. Поверьте, это не для меня, это для ребенка…
– Не стоит благодарности, госпожа Широкова. Ваша поэзия принадлежит не только России…
Брюс не уходил довольно долго. Солдат растопил камин, и в его отблесках комната с заросшими льдом окнами казалась сказочной пещерой.
– Где ваш муж? – спросил Брюс.
– На Дону, – ответила Ольга.
– Какие-нибудь сведения?
Ольга покачала головой.
– Только это. – Она протянула ему лист бумаги, покрытый острыми строчками.
Брюс медленно прочитал:
Об ушедших – отошедших –
В горний лагерь перешедших,
В белый стан тот журавлиный –
Голубиный – лебединый –
О, тебе, моя высь, Говорю – отзовись!
О младых дубовых рощах,
В небо росших – и не взросших,
Об упавших и не вставших,
В вечность перекочевавших, –
О, тебе, наша честь,
Воздыхаю – дай весть!
Каждый вечер, каждый вечер
Руки вам тяну навстречу.
Там, в просторах голубиных –
Сколько у меня любимых!
Я на красной Руси
Зажилась – вознеси!
– Это очень хорошие стихи, госпожа Широкова. Если вы разрешите, я их сохраню.
Брюс аккуратно сложил бумагу и положил в портфель.
В дверях он сказал:
– С вашего позволения, я буду навещать вас регулярно.
Солдат с ящиком появлялся каждую неделю. Брюс тоже заходил не реже чем раз в месяц.
Между тем затяжная весна перешла в холодное лето. Шли почти непрерывные дожди.
По ночам на улицах постреливали. Если появлялись редкие машины, значит – едут с обыском. Брюс приносил английские газеты. Ольга читала их при свете коптилки. В сочетании со слухами, которые Фекла приносила с толчка, газетные новости звучали фантастически.
Как-то ночью Фекла стащила Ольгу с постели.
– Барыня, беда! Царя убили…
– Где, что ты говоришь?
– Всю семью, барыня, и наследника, и княжон… В церковь нужно, барыня…
Ольгина семья не была ни набожной, ни монархической. Но слова Феклы подействовали. Ольга накинула на голову платок и побежала вслед за Феклой через липкую ночную морось.
В маленькой Рождественской церкви было полно народу. Люди молча крестились и ставили свечи. Молоденький священник тихо читал заупокойную молитву. Ольга пристроила свою свечку в уголке и стала протискиваться к выходу. У ворот стояли двое в штатском и внимательно вглядывались в лица выходивших из церкви…
Как-то раз, это было уже в сентябре, Брюс, протягивая Ольге пачку газет, спросил невзначай:
– Фамилия Каннегисер вам знакома?
Ольга наморщила лоб и вспомнила:
– Да, есть такой поэт. Поздний символист. Мы его слышали