…Между прочим, весьма заметную роль среди оппозиционного Барклаю генералитета будет играть один из самых заметных «учеников» -последователей сугубо атакующего стиля покойного «русского Марса» – князь П. И. Багратион. Свою очень трудную задачу – оторваться от наседавших Жерома Бонапарта и Даву – Петр Иванович, не без фарта, конечно, под прикрытием казаков Платова, все же, выполнил. Но между ним и Барклаем – командующими армиями, не все было гладко. Багратион, имевший старшинство в чине (он раньше Барклая стал генералом, но тот был одновременно и военным министром), считал, что не обязан безоговорочно выполнять все распоряжения Барклая. К тому же последний так и не был официально возведен в должность главнокомандующего. Два других «воинственно-бескомпромиссных птенца гнезда неистового старика Souwaroff», весьма их привечавшего в ходе своих легендарных Италийского и Швейцарского походов – Михаил Андреевич Милорадович и Николай Михайлович Каменский 2-й – не смогли принять в ней участия: первый по царскому повелению занимался подготовкой резервов, а второй уже ушел в свой Последний Солдатский Переход – в Бессмертие. Никто не знает – как бы развивались события в самом начале войны с Наполеоном в 1812 году – окажись и они в действующих против Наполеона армиях, причем, на ведущих ролях? Не полезли бы они на рожон – как того тогда, так желал Бонапарт, с которым по словам очень крепко знавшего свое кровавое ремесло генерала И. Ф. Паскевича было очень трудно тягаться в открытом поле, тем более, когда он обладал заметным численным превосходством???
В то же время, преследуя Барклая, Наполеон чрезвычайно утомлял войска, в первую очередь, свою кавалерию, которая, как уже отмечалось, с самого начала стала «припадать на все копыта». Дороги, по которым она шла, напоминали кладбище лошадей. Чем дальше вглубь России уходила прославленная кавалерия Мюрата, тем больше на ней сказывались форсированные марши в условиях засухи и недостатка качественного фуража. Питаясь в течение нескольких недель одной лишь травой, не получая овса, измученные непосильной «работой» животные, оказались не в состоянии бороться еще и с внезапным ночным падением температуры, с насквозь пронизывающим холодом и, обессиленные к утру погибали и в каждом эскадроне становилось все больше и больше «безлошадных» всадников.
Стремительность передвижения по исконно российским «дорогам» (вернее, «направлениям», поскольку в России дорог, в европейском понимании – римских «шоссе» – не было) обернулась для Бонапарта большим падежом его конницы: только за первые недели войны он лишился 9—10 тыс. лошадей (впрочем, есть и др. цифры). Если не боевые потери (так называемая «усушка-утруска») среди пехоты Великой армии составляли до трети личного состава, то численность конского состава (но не кавалеристов)