– Ну, это уже слишком! – мысленно возмутилась Лариса. – Я мирилась, слушая его больной бред, но с тем, что он ставит себя выше других, мириться не собираюсь.
«Несомненно, для этого он и привёз нас сюда, чтобы унизить меня перед девушками, особенно перед Ларисой. Не может смириться с тем, что она выбрала меня, а не его! – поняв хитрый ход Абуладзе, подумал Олег. – Он вызывает меня на ссору, но я сдержу себя, не позволю ему насладиться своим, якобы, превосходством надо мной. Моя горячность здесь неуместна, но позволить ему и дальше унижать меня я не намерен! Девушки… нельзя им портить праздник!».
Делано улыбнувшись, Лариса хотела, было, что-то сказать, но её опередил Олег.
– Недоволен?.. Ошибаешься, Шота! Я счастлив! Со мной рядом друзья! – Олег улыбнулся Ларисе. – И я наслаждаюсь этим прекрасным творением, – окинул рукой фонтан. – Оттого и молчалив, но никак не хмур.
– Прекрасное творение?.. Хм!.. – покачал головой Шота. – Где ты видишь здесь красоту? В окольцованном тяжёлым бетоном мелком озерке с невыразительным островком суши посредине, уместившем на себе бледные обнажённые тела двух атлетически сложённых женщин, у ног одной, что-то провозглашающей поднятой левой рукой и держащей в правой серую корзину в виде головы быка, обнажённое, мёртвое тело ребёнка? Эта композиция груба и даже пошла, – скривился Абуладзе.
Анна и Галина с интересом слушали диалог, сначала Ларисы с Шота, затем его с Олегом, и не могли понять, кто из них троих прав. Хотя, даже не понимая разговора, Галина отдавала предпочтение Абуладзе, а Анна Свиридову. Анне Шота казался выскочкой и очень высокомерным, а Галина была равнодушна к Олегу.
Лариса?.. Ей нравился Олег, но и Шота был интересен, и выбрать кого-то одного она затруднялась. С Олегом было просто, а с Шота она чувствовала себя какой-то маленькой букашкой – придавленной глыбой. Чтобы скрыть эту свою притиснутость была с ним ершиста и готова была выпустить коготки, это видели и Олег и Шота, но каждый по-своему. Олег – отрицание Шота. Шота – интерес к себе, скрываемый её колкостью.
– Я с тобой не согласен, Шота, – проговорил Олег. – Обнажённая женщина с корзиной олицетворяет плодородие.
– А пухлые бескровные дети на бесцветной траве? Что олицетворяют эти трупы? И на всё это безобразие смотрит, как бы поощряя свою подругу из-за её спины, другая полногрудая широкоплечая нимфа. По́шло, безобразно и безвкусно! – вздёрнув голову, проговорил Абуладзе.
– Приглядись внимательно к островку, друг, и на переднем плане ты увидишь не просто обнажённую женщину, а богиню Деметру. У нас – славян – это Мать-Сыра-Земля, порождающая всё живое и принимающая в себя умерших, что показано в телах детей у её ног, она воплощение первобытной творческой энергии. Одновременно Деметра – «благая богиня», хранительница жизни, научившая человечество земледелию, что ярко показано корзиной, которую держит в правой руке.
– Интересная