Возвращение алтаря Святовита. Алексей Борисов

не отрывать от службы в районной управе и без того занятых людей, внёс предложение поискать необходимый контингент среди военнопленных в Шаталовском лагере. К прошению прилагался список лиц, ярых борцов с советской властью, насильно призванных в Красную Армию, имеющих «родственное» отношение к прилепчанам. Этот список Савелий Силантьевич получил от меня. Младшего лейтенанта Васю, всё ещё с высокой температурой, но уже шедшего на поправку, я расспросил о знакомых по лагерю. Интересовали, прежде всего, надёжные, готовые вновь взяться за оружие люди. Фамилий я записал с три десятка, а также вызнал про Фёдора Савченкова, бывшего до войны агрономом, но представившегося лагерному начальству врачом и организовавшего что-то вроде подпольного комитета. После мы ещё раз прошлись по списку, выбрав четверых. Ржецкий прошение подписал и, получив резолюцию Долермана, отправился в Шаталово. Вместе с ним поехал и Савелий, взявший с собой традиционные подарки. Пока отбирали пленных красноармейцев, Силантьевич стал жаловаться на боли в боку. Помощник коменданта лагеря, приняв спиртовое подношение, посоветовал обратиться к русскому врачу Савченкову, пользующемуся авторитетом у местного населения. Оккупанты разрешили ему вести приём местных жителей по воскресеньям в помещении старой бани в деревне Алексино, под наблюдением конвоира из поволжских немцев. Выбирать не приходилось, с врачами было туго, и Савелий Силантьевич согласился.

      По дороге, пока он добирался из Алексино в Шаталово, думалось о многом, но никак не ожидал услышать столь простого объяснения в волнующем для себя вопросе от старого деда, что повстречался ему у бани на лавочке. В конце концов, если говорить честно, мало кто из видавших жизнь людей верил в то, что писали о войне в последнее время, особенно после тридцать девятого года, когда немцы оккупировали Польшу и вплотную подошли к советской границе. Даже не столь уж осведомлённым людям было ясно – аппетит приходит во время еды. Однако накануне войны вышли газеты, да и радио об этом вещало, с опровержением ТАСС, которые вновь убеждали неверующих, что Германия, опять же, неуклонно сохраняет условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз. Блажен, кто верует. Потом, правда, некоторые объясняли, мол, для большой политики, или, как сказал старик Афанасий, для международного этикета. Однако издавна считалось: где много этикета, там мало искренности, ибо от волков, кроме задранных овец, ничего ожидать не приходится. А фашисты – те же волки. Об этом хорошо знал и Савелий, хотя он и понимал, что в политике расход с барышом не всегда в одной телеге едут. Иногда и сбрехнуть надо, вот только как-то неправильно всё это выглядело. Слишком дорого для русского народа стали эти политесы. И после того, как отгремел гром, а перекреститься стало уже некому, у людей будто языки развязались. Порой даже казалось, что говорили теперь почти одно и то же: «Обосрались в Кремле, перехитрил Гитлер Сталина»; и скрытые недоброжелатели, если не