«Я вам пишу…» О времени, о жизни, о себе. Ольга Марголина

национальности) после прочтения сказала: «Слушай, так интересно! Я поняла, какой подвиг совершили люди, приехавшие когда- то на эту болотистую и пустынную землю. А люди какие»! Так что, считаю, что главную задачу, рассказать тем, кто мало что знает о стране и вас, я выполнила. Думаю, что мой юный шеф, помогающий издавать «Старой перербуржанке» ее мемуары, и тут поможет, тем более, что эта книга будет интересна многим. Если ее выпустят, пришлю тебе, вдохновительнице, соавтору и главной героине, тотчас. Знаешь, милый соавтор, должна сознаться, что в книге получилось много ошибок в синтаксисе (мое слабое место) и в написании ивритских слов и даже некоторых названий. Например, из твоих писем я знаю, что есть бармицва, а она оказывается бармивца. Я писала суккот с двумя «с», а в словаре каком-то мне сказали, что надо с одним, и суку – тоже, что по-русски звучит неблагозвучно. Тель-Авив я всюду писала без черточки как и Беер-Шеву, которую пишу то с «э», то с «е». Конечно, плохо, потому что точно не знаю. Правда, русскоязычным все равно, корректор Борис даже не обратил внимание.

      Твой совет относительно Ленина и Рыжика выполнить не можем, поскольку классиков марксизма в доме сто лет как нет. Поэтому он грызет, что плохо стоит или лежит. Вот, к примеру, у единственного нашего раритета – горки красного дерева, он почти перегрыз одну ножку. А больше всего песик любит есть свои какашки, которые он накладывает не на холодной улице, а в теплом коридоре (интеллигент!) И писает в коридоре пока достаточно. Чтобы приучить его к культуре, Катя или Гена выводят щенка в садик в 6–7 утра, хотя всю жизнь вставали не раньше 9 (на работу едут около 10). Вчера они уехали за город отмечать 20 лет выпуска института (ого!), мне не хотелось в выходной день вставать с петухами, я его рано утром взяла на постель, и Рыжик с удовольствием поспал рядом (сухой) до 8 часов.

      Весной в душах просыпается желание куда-то взлететь, наверно не у одной меня, да? В этом году не могла придумать, куда лететь. Пока ломала голову, выяснилось, что надо лететь в командировку в Дагестан, там в горах строят ГЭС, и без меня не могут обойтись. Друзья и родные говорят, что рискованно ехать в горячую точку. Но она не очень горячая, даже думаю, что не горячей твоей Натании, тем более Иерусалима. А я там еще не была, надо восполнить пробел, тем более, что я сейчас пишу – составляю следующую книгу «Широка страна моя родная». Туда войдут дневники с путешествиями и воспоминания о тех регионах СССР, где мемуаристке удалось побывать с 1953 года, то бишь за 50 лет (!!!).

      В отличие от тебя, дорогая, я книг почти не читаю, не успеваю. Вместо института Гете в институте Гидротехники читаю отчеты или умные книги по теории фильтрации-мелиорации, а еще ломаю голову над дурацкими проблемами, которые возникают вокруг плотин и понижают их надежность. Вот сейчас кроме Дагестанской строящейся (договор с ними у нас до 2005 года!) я бьюсь над решением вопроса, почему из плотины Горьковской ГЭС в течение 50 лет выносится песок, а она стоит и не рушится и что с этим делать. Мы после двух лет исследований, наконец, поняли в чем дело, объясняем дирекции, а они не верят, просят