Решив эту проблему, Катон созвал триста самых влиятельных в городе лиц.
– Те из вас, у кого есть скобяные лавки и мастерские, должны перестать делать котлы, горшки, ворота и плужные лемехи, – объявил он. – Отныне от вас потребуются мечи, кинжалы, наконечники копий, шлемы и кольчуги. За все, что вы сможете изготовить, буду платить я, как заместитель наместника Утики. Занимающиеся строительством начнут немедленно строить силосные ямы и новые склады. Утика должна обеспечить нашу армию всем необходимым. Каменщики, я хочу усилить наши фортификационные линии и стены, чтобы они могли выдержать осаду посерьезнее той, что в конце концов уничтожила Карфаген, прославив Сципиона Эмилиана. Подрядчики в доках сосредоточатся на поставках продовольствия и военной техники, поэтому запрещается завозить в город духи, пурпур, красивые, но непрочные ткани, мебель и тому подобную ерунду. Любой корабль с грузом, не отвечающим военным нуждам, будет отправлен обратно. И наконец, все мужчины от семнадцати до тридцати лет должны записаться в отряды гражданской милиции. Их вооружат и обучат. Завтра утром на плацу Утики мой центурион Луций Гратидий начнет тренировки. – Он оглядел пораженных дельцов. – Вопросы есть?
Вопросов не было, и Катон отпустил всех.
– Вполне очевидно, – сказал он Сексту Помпею (который решил держаться поближе к нему), – что они стосковались по твердой руке.
– Жаль, что ты все время утверждаешь, будто у тебя нет воинский жилки, – с искренней горечью заметил Секст. – Мой отец всегда говорил, что хороший командующий больше заботится о подготовке к сражению, чем о самом сражении.
– Поверь мне, Секст, я не могу руководить войском! – раздраженно ответил Катон. – Это особый дар богов, щедро отпущенный таким людям, как Гай Марий или Цезарь. Людям, которые видят ситуацию и тут же понимают, где самое слабое место у противника, чем может помочь ландшафт и где могут дрогнуть их собственные войска. Дай мне хорошего легата и хорошего центуриона, и я выполню все, что они мне прикажут. Но сообразить сам, что надо делать, я не могу.
– Ты очень строг к себе, – сказал Секст. Он подался вперед, карие глаза сверкнули. – Но скажи мне, дорогой Катон, есть ли эта способность командовать у меня? Мое сердце говорит мне, что есть, ибо, послушав всех этих дураков, превозносящих себя до небес, самый безнадежный идиот поймет, что нет у них никакого таланта. Я прав?
– Да, Секст, ты прав. Всегда сверяйся со своим сердцем. Оно тебя не подведет.
За два рыночных интервала в Утике установился новый, военный ритм жизни, и это вроде бы нравилось городу. Но потом