Морской ястреб. Рафаэль Сабатини

он твердо. – Раз вы говорите, что это так, значит, так оно и есть. Но что это доказывает? Разве это дает право женщине, которая любила меня, считать меня убийцей и даже хуже? Он замолчал и снова посмотрел на нее – в его глазах было море упреков. Она упала на стул, вся дрожа, пальцы ее сплетались и расплетались, а лицо было маской невыразимого страдания. – Не объясните ли вы, что это доказывает? – сказал сэр Джон, и в голосе его слышалось колебание. Сэр Оливер уловил это, и у него вырвалось рыдание. – Милосердный боже, – воскликнул он, – в вашем голосе слышно колебание, а у нее его нет. Вы когда-то были моим врагом, и все-таки сомневаетесь в том, я ли это совершил. Но она, она, которая любила меня, она ни в чем не сомневается. – Сэр Оливер, – ответила она ему, – то, что вы совершили, убило меня. Но, принимая во внимание все то, что побудило вас совершить этот поступок, я думаю, что могла бы вас простить, но стать вашей женой я не смогу. Я могла бы вам простить, если б не та низость, с которой вы все отрицаете.

      Он посмотрел на нее, смертельно бледный, потом повернулся и пошел к двери, Там он остановился. – Я понимаю вас, – сказал он, – вы хотите, чтоб меня судили за этот проступок. – Он засмеялся. – Кто будет обвинять меня перед законом. Вы, сэр Джон? – Если миссис Розамунда пожелает этого, буду я, – ответил сэр Джон. – Пусть так. Но не считаете же вы меня таким человеком, который даст себя послать на виселицу по тем слабым уликам, которые удовлетворяют эту леди. Если обвинитель будет опираться на следы крови, ведущие к моей двери, и на то, что я, разгневанный, сказал вчера несколько слов, то я не позволю судить себя. Нет, спор должен быть разрешен в бою с моим обвинителем. Это мое право, и я его использую. – Я сама буду обвинять вас, – послышался глухой голос Розамунды, – и если вы хотите, то можете доказать на мне свою правоту и зарезать меня, как зарезали его. – Да простит вас бог, Розамунда, – сказал сэр Оливер и вышел. Когда он вернулся домой, в его сердце был ад. Он не знал, что ждет его в будущем, но его злоба против Розамунды была так велика, что в его сердце не было места отчаянию. Им не удастся повесить его. Он будет отбиваться руками и ногами, и все же Лайонель не должен пострадать. Он позаботится об этом. Мысль о Лайонеле немного изменила его настроение. Как легко было ему разбить их обвинение, как легко было ему заставить ее на коленях умолять его о прощении. Он мог сделать это одним словом, но он не сделает этого, так как это слово погубило бы его брата. В тихие ночные часы, когда он лежал без сна и спокойнее смотрел на вещи, его настроение несколько переменилось. Он перебрал в уме все улики, которые привели ее к этому заключению, и принужден был признаться, что она была не так виновата. Если она была неправа по отношению к нему, то и он был неправ по отношению к ней. Годами она выслушивала все то, что говорили о нем его враги, а своим высокомерием он приобрел их не мало. Она ни на что не обращала внимания, потому что любила его. По этой причине отношения ее с братом стали натянутыми, и теперь все это сломило ее. Тяжелый