Гиффорд собирался вести себя вежливо, ведь Падера очень старая, а старость надо уважать. Он хотел спокойно поговорить с ней и, не торопясь, подвести к сути дела, но Падера вела себя как обычно – то есть как сущая ведьма, – и Гиффорд сорвался.
– Ты убила Ивефа?
Он додумался до этого, пока возвращался из крепости, а обратный путь, как верно подметила Падера, занял уйму времени. Зато у него была возможность хорошенько поразмыслить, почему Роан так расстроилась. Ее мучила совесть. Она себя винила за смерть Ивера, потому что Падера убила его ради нее.
Старуха отвернулась от Гиффорда и уставилась в огонь; ее сгорбленную фигуру скрывали несколько слоев старой шерстяной одежды.
– Под Ивефом ты подразумеваешь Ивера-резчика?
Гиффорд исподлобья взглянул Падере в спину. Она отлично понимает, о ком он.
– Да.
– С чего ты взял? – спокойным, даже безмятежным тоном осведомилась старуха.
Она не удивилась, не рассердилась и не рассмеялась. Она даже не спросила, не шучу ли я. Почему?
– Я же сказал, я только что обедал с Фоан. В фезультате она фасплакалась.
– Ну, неудивительно, она же обедала с тобой.
– Это ведь ты его убила. – Гиффорд, хромая, подошел к столу и взглянул на горку грибов. – Все очень удивились, когда он умеф. Пфосто лег спать и не пфоснулся. Ты его отфавила?
Падера молча поворошила угли в очаге.
– Где ты взяла эти гфибы? – спросил Гиффорд. – Эти места нам незнакомы, а ты умудфилась найти здесь гфибы… некотофые могут быть ядовитыми.
Падера развернулась и уставилась на него одним глазом.
– Ты к чему клонишь?
– Я хочу знать твой возфаст.
– Твой возраст, – поправила она.
– Ты же знаешь, я не могу сказать пфавильно.
– Если не можешь говорить нормально, держи язык за зубами.
– Я хочу знать твой возфаст. Сколько тебе лет? – настойчиво повторил Гиффорд.
– Не знаю, сбилась со счета.
– Ага, как же. Ты всегда так говофишь.
– Какое тебе дело до моего возраста?
– Ты стафше всех в Далль-Фэне.
– И что с того, мальчик-калека? – срывающимся голосом спросила Падера.
– Может быть, ты вообще не из Далль-Фэна. Может, ты пфосто пфишла откуда-то издалека и пефежила всех, кто помнил о том, что ты чужая.
Падера уселась за стол, на котором лежали грибы.
– По-твоему выходит, моего мужа Мэлвина и наших сыновей не существовало?
– Может, и так. Я не видел ни Мэлвина, ни твоих сыновей.
– Потому что ты слишком молод и не застал их.
– Обычно дети живут дольше своих фодителей.
– Не всегда. – Голос Падеры звучал печально, однако по лицу, похожему на печеное яблоко, невозможно было прочесть ее мысли. – Просто я жила слишком долго. Обычно люди столько не живут.
– Я думаю, никто столько не живет.
Старуха внимательно взглянула на него.
– К чему ты клонишь, калека?
– К