Имелась у него и копия священного писания, из которой он выдернул множество страниц и вычеркнул множество строк по причинам, одному ему ведомым. Кареглазый и горбоносый глядели на него и индеец, как они, тихо следил за кропотливыми перемещениями длиннолицего, следил за этим чужим непонятным творением, действующим, как деревянный истукан, каких ему случалось созерцать в мертвых просоленных землях, где когда-то жил полупризрачный народ, теперь вымерший. Были у этого непонятного чужестранца припрятаны соли и специи, и высушенные гусеницы, раздавленные жуки и прочие насекомые, которых он употреблял с едой и алкоголем по знаменательным датам христова календаря. Пара маракас из высушенных плодов игуэро с прожаренными семенами внутри, которые длиннолицый забрал с тел мертвых африканцев-рабов в забытой стране и использовал в ритуальных богослужениях. Он коллекционировал этот разнородный сор с неясной целью и слепым служением оживил эти финтифлюшки, наделив их эфемерные образы силой впечатлений собственного сознания, пожертвованной им добровольно. Он перекинул через седло торбу с вышитым на ней черными мулине христианским крестом, и, бренча, как странствующий оркестр, подтолкнул пленника – а тот, с прикушенным языком и разбитой яблоком губой, со стертыми ступнями и побитыми коленями, с сине-бурым кровоподтеком под ребрами, с хвойными иголками в щетине, улыбнулся кареглазому и, выставив указательный палец, как дуло, направил в его сторону. Труба архангелов малец.
Сказал он. Жди когда возвещает по тебе мы еще встретимся обязательно и я буду готов.
Длиннолицый саданул ему по спине прикладом винтовки. Двигай.
Мужчина влез на черную, как смоль, кобылу. Длиннолицый протянул веревку от шеи мужчины, привязал ее к рожку своего седла и сел верхом на жеребца. Так быстрее будет.
Сказал длиннолицый. Хорошо мы сучьего сына потрепали теперь далеко не убежит.
Будь здоров. Сказал горбоносый.
Ага. И тебе не хворать.
Через несколько минут они, опережая оставшихся, на лошадях двинулись навстречу рассвету, и уже совсем скоро их общий мерцающий силуэт растворился в крепкой предрассветной дымке, будто их и не существовало.
Мне казалось вы единомышленники. Сказал кареглазый.
Наверно солнце в глаза светило. Ответил горбоносый.
Он в одиночку с пленником сладит?
С самим собой справляется. И тут сможет. Он в поле не обсевок кого хочешь за пояс заткнет. За него не тревожься. Он до встречи со мной всю жизнь как у Христа за пазухой один был.
Ни у кого запас удачи не безграничен.
Горбоносый ничего не ответил, только зевнул.
А у тебя самого близкие люди есть? Спросил кареглазый.
Конечно. Только они далеко. А я здесь.
Ясно. А женщина?
Была. Но уже лет пять как созерцает обратную сторону гробовой доски. Границы неба в царстве Аида.
Ясно. И детей нет?
Не имею
