Красиво это значит холодно у него. Попрыгунья с придурью это тепло, настоящая женщина. Ведь таких не бывает, он придумал, они придумали, сочинили свой женский идеал. Но как модно придумали. Ведь сколько лет женщины подражают!»
У подъезда стояла Вера, он протянул крупную белую таблетку.
– Возьми Верунчик, да, и запей.
– Я позвонила, бабочек повезут в отдельной легковой машине, с большим багажником.
Он улыбнулся ей, как простой обычный человек, радуясь воскрешению погибших друзей.
– Мои бабочки живы. Вера, а я про Толстого все думаю.
– Толстому ты не конкурент, – отметила жена.
– Согласен. Не конкурент. Я живой ещё пока.
Звенело дрожание тонких травин, он положил в рот тонкими пластиками нарезанную резинку, в глотке прохладно.
– Жвачку будешь?
– Давай, пожуём.
Вскоре их довезли до места. Светом фонарей некоторые деревья освещались сильнее. Ствол яблони в бледную крапинку, по цвету напоминал берёзку, раскрашенный природным живописцем.
На ощупь ствол оказался очень шершавым, неприятным, как неизвестный заморский фрукт.
Выгружали всё до последнего, включая мебель и тяжеленную чугунную ванну. Всегда трезвые громко переругивались.
Вера в очках на сонном лице подносила к воротам бесконечные тюки с вещами и домашней утварью. Грузчики сбрасывали пожитки на землю. Гора росла. На лицах грузчиков проглядывали пережитки былой трезвости. Поменяв жизнь на трезвую, сохранили прежнюю внешность.
– Эт самое, в дом несите, – суетилась под ногами у грузчиков уставшая хозяйка, указания давала своим.
Виктор вытянул ровной палочкой жилистое сильное тело, нагрузился тюками, носил к дому тяжёлое. Вера бросила у порога тряпку. Все дружно тёрли ноги.
В уличном воздухе висела черная ночная теплота. Сынок хватал в грубую бумагу упакованные, обвязанные верёвками книги, хватал, сгибая руки в локтях, как культурист, бегал с книгами в дом, превращая серую тряпку у порога в скрученный изогнутый ком.
В руках Виктора возникли деньги. Денежный веер, хорошо различимый в темноте, он протянул грузчикам.
– Спасибо, – поблагодарил он вероятно за то, что деньги из его рук честный трудовой народ принял.
– Прогулка перед сном! – Радостно вскрикнул отец семье.
– Сил нет!
– Пошли!
Между сыном и мужем в ночном воздухе спешила мама, подтанцовывая под музыку, игравшую вдали.
«Это ты, это я», – чередуя с одышкой, подпевала она.
Отец шагами осторожно мерил тёмную тропинку, скованный внезапным литературным оцепенением. Натужно радостная мать наглядно веселилась. Сын взирал то на одного родителя, то на второго, и не знал к которому примкнуть.
По слегка освещённой площадке у соседнего дома в темноте носились дети. Девочка