Фатум. Алексей Крупенков

с друзьями в детском саду и грусть от разлуки с матерью, снежное холодное утро и родные варежки, связанные бабушкой, от которых веяло домашним теплом. В детстве он не был привязан к матери больше обычного ребёнка и не считался маменькиным сыночком, но всё равно у него щемило сердце, когда она оставляла его в садике. И эти варежки, которые он не отдавал воспитателям на сушку и даже в помещении носил их на резинке через шею, грели его душу. Они были чем-то родным, домашним и уютным. Воспитатели не очень-то этично твердили маме Максима, Елене Леонидовне Крутицкой, что «ваш мальчик психический» и «он не сможет ужиться с нормальными детьми». Максим, хоть и был молчаливым и тихим ребёнком, на тот момент очень неплохо уживался с остальными детьми, и у него даже были друзья.

      Мальчик сидел и небрежно двигал поезда, улыбался своим мыслям, взгляд его был мутным и отрешённым. Вдруг у него в голове вспыхнула какая-то мысль, и он встал. На секунду задумался, побегал глазами по комнате, потом подошёл к окну, откинул штору, солнечный свет ударил в глаза. Он взял старый кассетный плеер, надел наушники и, не включая его, стал двигаться в такт музыке, слышной только ему. Окно второго этажа выходило на широкий проспект, который хорошо просматривался от начала и до конца. Гремящие трамваи, кольцо троллейбуса, стоянка маршруток и два несовместимых ларька: шаверма и нижнее бельё. За кольцом троллейбуса виднелась библиотека. Окно для Максима было всем: порталом в мир звёзд и космоса, кинотеатром, в котором менялись люди и времена года, машиной времени, где связывались несколько реальностей и времён.

      Диагноз Максиму врачи поставили не сразу, по этому вопросу был собран не один консилиум. Аутизм, паранойная шизофрения, кататоническая шизофрения – вся эта несусветная терминология прослеживалась в его поведении, но родители до сих пор не верили этим диагнозам. Новый врач – новый диагноз. Какому родителю захочется принять страшную правду о своём ребёнке? Они не признавались самим себе в этом, как, впрочем, и окружающим. «У нашего Максимочки психологические проблемы пубертатного периода». Но всё же назначенное лечение не отрицали и проходили с должным вниманием. Антидепрессанты, антипсихотики, нейролептики и транквилизаторы. Складывалась неплохая солянка из лекарств. Сам Максим не особо понимал, как именно помогают эти таблетки, да и вообще мало что понимал. Очень часто капризничал и рыдал, как маленький трёхлетний мальчик, иногда слишком наигранно, а иногда очень вяло. Он был похож на плохого актёра, который то недоигрывает, то переигрывает свои роли. Боль родителей не была видна стороннему взгляду. Мама всё чаще улыбалась и смеялась на людях, отец был и так смурным, поэтому не давал повода для сомнений, что всё хорошо. Инвалидность Максиму не делали, это означало бы смириться с болезнью и принять нежелательную реальность. Где-то в глубине души родители всё же верили, что когда-нибудь этот период закончится и они снова станут