Мы с Климом сели рядом за праздничным столом, гости дружно прокричали «Ура!» за здоровье молодых. До вечера пели песни, и уже затемно стали расходиться по домам.
А менее чем через два года грянула проклятущая империалистическая война и кинула меня в ужасный водоворот военных событий, выбраться из которого удалось только через шесть нелёгких лет. И с такими потерями!
Призывники
Обоз с призывниками притащился на призывной пункт в Бугульму, помнится, девятнадцатого июля. Расположились табором недалеко от управления Бугульминского уездного воинского начальства в одном из переулков, а площадь перед управлением была уже забита приезжими из ближних сёл. Волостной староста сдал списки, стали проходить медицинскую комиссию, всё шло спокойно и пока мирно. Были слёзы приехавших с нами родных, и моя мама и Марийка не отходили от меня ни на шаг. Были и слёзы радости – врачи забраковали Игната Щукина, велели ему возвращаться домой.
– Почему же так, ваше благородие? – не поверил было своему счастью Игнат, а главный доктор, толстенький и с отвислыми мешками под глазами, небрежно ответил:
– Малым вырос, рахит. В армию его императорского величества ниже двух аршин да двух с половиной вершков не берут. Вот его возьмём в гвардию. – И уставился толстыми очками в мою сторону. – Смотрите, каков великанище, да сила в нём видна изрядная!
Я же эти дни ходил, будто в полусне. Всё ещё не верилось, что вот наступит час, минута, когда за поворотом просёлочной дороги останется телега с мамой и Марийкой, а у неё на руках годовалый сынок Стёпа, а я уйду, быть может, навсегда, уйду от них по чьей-то злой воле, как ушёл от нас по воле жандармов мой отец!
– Непременно в гвардию! Такое чистое тело! – всё ворковал около меня доктор и языком причмокивал, будто сторговался с дешёвым батраком, как тот жадный поп с Балдой, про которого читала мне Марийка.
– Ну как? – спросили меня разом Клим и Наумов, когда я вышел на крыльцо врачебного пункта.
– Вроде берут в гвардию, в столице служить буду, – безразлично ответил я. Не успел оценить всей выгоды попасть в императорскую гвардию.
– Повезло тебе, Никодим, – с завистью сказал Сашка Барышев. – Повезло, на передовую в окопы не попадёшь. А мне куда в гвардию, среднего роста да ещё и тощему, словно вобла сушёная. – Он двумя пальцами провёл по впалым щекам. – Загонят в окопы, там мне и крышка! Под немецким снарядом. А то какой-нибудь верзила рыжий наподобие Григория, – он ткнул пальцем в живот Наумова, – прикладом в землю вколотит, как гвоздь в гнилую доску, одним ударом.
К вечеру, когда закончили осматривать наших односельчан и зачитали списки предполагаемого распределения, оказалось, что в гвардию я не попал.
– А я и не сомневался, что