«Кто же она такая?» – подумал Гейрмунн, ответив на приветствия, но не остановившись. Он прошел мимо отцовского трона и удалился за резную перегородку, отделявшую большой зал от семейных покоев.
Брата он увидел в совещательной комнате, где отец в узком кругу принимал посланцев и заседал с советниками. Хамунн лежал на полу, на подстилке, прикрытый шкурами, снятыми с постели. Так удобнее было работать двум врачевательницам. Хамунн крепко спал. Его грудь вздымалась медленно и ровно, как приливная волна. На лбу блестел пот.
Отец с матерью стояли у ног Хамунна, спиной к Гейрмунну. Но мать обернулась, едва он вошел.
– Гейрмунн! – воскликнула она, крепко обняв его. – Благодарю богов за твое возвращение.
Гейрмунн тоже крепко обнял мать, потом спросил:
– Как он?
– Ирса сказала, что будет жить, – ответил отец. – Но жар пока не спадает. Врачевательница Тюра говорит, что он потерял много крови. Она посоветовала накормить его лепешкой из свиной крови. Мы закололи свинью. Теперь он спит.
– Как его рана? – спросил Гейрмунн. – Я сделал все, что мог, но…
– Мы перевязали рану, – сказала Тюра. Гейрмунн увидел из-под меха край повязки. – Дочь мне помогала. Но ты, Гейрмунн, молодец. Рана заживет, и рука Хамунна будет действовать, как прежде.
Слова врачевательницы вытащили из сердца Гейрмунна ядовитый шип страха.
– Спасибо, Тюра.
– А ты-то как? – спросила мать, осторожно коснувшись его руки. – Когда Хамунн очнулся, он сказал, что ты тоже ранен.
– Был ранен. Обо мне позаботился Стейнольфур.
– Стейнольфур? – удивилась Тюра. – Этот старый эгдир?
Решительным шагом она направилась к Гейрмунну. Казалось, врачевательница идет на войну.
– Позволь-ка мне взглянуть.
На самом деле Тюра и не спрашивала позволения, ибо повела Гейрмунна к длинному столу и усадила на отцовский стул во главе стола. Там она заголила ему руку и внимательно осмотрела следы врачевания Стейнольфура.
– Ромашка? – с похвалой в голосе спросила она. – Инга, подай мне чистую тряпку. Повязка вся грязная.
Повязка, наложенная Стейнольфуром, казалась Гейрмунну вполне чистой, но он не стал спорить с врачевательницей. Дочка Тюры поднесла к столу корзину с орудиями материнского ремесла.
– Вот так-то лучше, – сказала Тюра. – Сейчас я тебя заново перевяжу.
Она смазала рану липкой, жгучей мазью собственного изготовления