«Мы то и дело переживаем столкновения – с людьми, событиями, предметами, – говорит он. – Мы смотрим на происходящее с эволюционной точки зрения: опасно ли это для нас? Полезно ли? С точки зрения грубого взаимодействия опыт ограничен: чтобы его приобрести, надо с чем-то столкнуться физически. Но если открыть двери любознательности, выйти за пределы того, что есть, и поискать то, чего нет, границы исчезают».
У Шписсбаха такой подход к миру начал проявляться в молодости: «Не знаю, сколько мне тогда было – десять, может, двенадцать. Я читал одну книжку с желтыми страницами, больше похожую на комиксы. В ней были всякие истории: одна про Картера, который открыл могилу Тутанхамона, в другой рассказывалось о племени маори в Новой Зеландии. Я помню, как меня это восхитило, помню чувство, что хочу туда отправиться, хочу увидеть пирамиды. Это была физическая “страсть к путешествиям” – стремление выбраться за пределы квартала, которым по многим причинам ограничивалась моя вселенная».
Преподаватель искусствоведения, у которого Майкл занимался на последних курсах, поднял это стремление на новый уровень.
«В колледже мне надо было получить несколько зачетов по гуманитарным предметам, а у меня тогда не было к ним никакой склонности. Вообще никакой. Куратор, к которому я пошел, спросил:
– Вас интересует музыка?
– Я люблю музыку, но ничего в ней не понимаю.
– А искусство?
– Изобразительное – вполне.
Он сказал:
– Если выбирать что-то из этой области, то только занятия у доктора Вебера.
Эти несколько слов, сказанных человеком, которого я даже не знал близко, коренным образом изменили всю мою жизнь. Я попал к Веберу по счастливой случайности и обнаружил, а потом и убедился, что есть что-то большее, чем я осознавал. Это доставило мне столь огромное удовольствие, что хотелось испытывать его как можно сильнее. В данном случае этим большим оказалось искусство: палеолит, Индия, Китай, Япония, современность. Это был совершенно иной путь, чтобы расширить кругозор, посмотреть на все совсем не так, как меня учили.
Однажды доктор показал слайд с фресками из Альтамиры[4] – очень грубый набросок, такая сетка для крестиков-ноликов, если не знать, что ему 25 тысяч лет, – и спросил студентов, что это такое. Каждый ответил согласно своей системе координат.
– Это поле для игры в крестики-нолики.
– Нет.
– Это рама со стеклами.
– Нет, рам тогда не было.
– Это загон для скота.
– Нет, животных еще не приручили…
Вебер провел каждого из нас через процесс удаления стандартных мыслей. Сам он предположил, что на картине было