– Это артефакт, – пояснил Олег, – который записывает голоса. А я потом заберу и прослушаю – когда время свободное появится. Так, постепенно, и выучу язык. Договорились?
– Договорились, – машинально кивнул Гром, не спрашивая разрешения главы, и кого-нибудь другого.
Он явно был мыслями уже под обложкой книги. Мира даже немного удивилась – неужели мрачного, нелюдимого с виду оркуса может увлечь какая-то слезливая история героев древности? Потом вспомнила – ее друга привлекает в первую очередь сам процесс чтения; разгадывание тайн, которые несут в себе маленькие закорючки, нанесенные другим разумным многие сотни, а может, тысячи зим назад. Олег, кстати, тоже был явно уже не с ними – словно где-то там, за пределами этой комнаты его ждало важное дело. Был ли таким делом обычный сон?
Ответить на свой вопрос Мира не успела. За магом только захлопнулась дверь, как со своего место сорвался альв, до того сидевший на стуле так, словно прирос к нему своим тощим задом. Ни Мира, ни даже Гром, сидевший ближе всех к книге на столе, и кристаллу рядом с ней, не успели как-то отреагировать, как тонкие пальцы руки, оставшейся единственной у искателя, схватили этот артефакт… два шага, и крышка другого артефакта Ушедших – утилизатора – открылась и тут же захлопнулась. А другие искатели, прежде всего сама Мира, лишь открыли рты в изумлении; до гнева дело пока не дошло даже в мыслях.
Но Алай ждать реакции сквайда не стал; закричал, заверещал тонким голосом:
– Не хочу! Не хочу, чтобы эта тварь подглядывала и подслушивала за мной! Все беды от него… все!! Вот увидите…
Что именно предстояло увидеть сквайду, Мира не узнала. И никто другой не узнал. Альв так же быстро, как взорвался этим негодованием, остыл – словно головню горящую в воду сунули. И шипел он при этом что-то неразборчивое очень похоже.
А Гром, с которого не успело слететь предвкушение от предстоящего таинства, имел теперь весьма обиженный вид. И Мира, тоже вернувшая себе равновесие на удивление быстро, кивнула ему: «Начинай, читай». Почему-то она была уверена, что Олег на эту ситуацию, глупую, и пакостную одновременно, отреагирует спокойно.
– Может, даже посмеется, – сказала она себе, – а для меня сейчас важнее, чтобы в сквайде была хотя бы видимость единства. Хотя, что тут уж о единстве говорить?…
А негромкий голос Грома, медленно переводившего повествование древнего автора, скоро начал завораживать. Мира перебралась на диван, к Дории, согнав с нагретого места Артана. Дарф поворчал, постаравшись все же не заглушить слов оркуса, специально на это время прибавившего громкость, и устроился у стены, опершись на нее спиной так, чтобы видеть всех; прежде всего, конечно, свою новую подопечную. Дория, кстати, тоже внимательно прислушивалась к рассказу, хотя не понимала ни слова – ни на общем, ни на давно забытом древнем языке.
Но скоро она начала сопеть носом, а потом и вовсе