Он насупился, сжал кулаки, а потом со всей силой навалился на кнопку вызова. Вбежала перепуганная секретарша.
– Всех замов ко мне, срочно!
– Слушаюсь!
Через пять минут кабинет «президента» наполнился народом. Дмитрий Алексеевич никому не улыбнулся, никому не пожал руку и не спешил предложить своим замам и помощникам занять кресла. Какой—то тревожный холодок пробежал по спине каждого, а госпожа Дурнишак дважды чихнула в платок, и тут же была измерена уничтожающим взглядом.
– Простите, – попросила она тихо, продолжая стоять.
– Давайте, начнем работать, – холодно сказал Дискалюк, – садитесь, в ногах правды нет.
Загремели стулья по обеим сторонам длинного стола, участники совещания стали доставать блокноты и карандаши, но повернули головы к шефу. Добрые, преданные, полные восторга глаза светились то радостью, то тревогой, а когда шеф поднял голову, у всех веки опустились, в глазах потемнело, а у госпожи Дурнишак искры посыпались, и она вторично поневоле чихнула.
– Я..я не на совещание наше чихаю, – испуганно произнесла она. – Я, кажись, простыла немного. Вас, Дмитрий Алексеевич, так долго не было, я переживала, какое—то безразличие к себе выработалось в ваше отсутствие. Но теперь, слава Богу, вы вернулись целым и невредимым… теперь душа на месте. К завтраму и чих мой пропадет, потому что уже, я чувствую, энергия появляется.
Едва заметная улыбка скользнула по насупленному лицу Дискалюка, и он начал свою краткую речь так:
– Я не отдохнул, как следует в Крыму. Налаживал связи с руководством Крыма и директором санатория «Большевик», доказывая им, что этот санаторий надо переименовать и впредь именовать его «Вильна Украина». Крымский парламент обещал рассмотреть этот вопрос на очередной сессии в октябре месяце. Возможно, они нам сообщат результат этого решения. Но, не это главное. Главное то, что каждый день думал, а как здесь дела. Каким—то шестым чувством я определял, что здесь не все благополучно.
– Позвольте мне позволить себе, – начал, было, Мавзолей Ревдитович, но Дискалюк перебил его.
– Не лезьте перед батьки в пекло, я знаю, что вы хотите сказать. Вы лучше доложите, почему вы тут два дня пьянствовали с иностранцем, которого в первый раз видели. Неужели вы не могли определить, что так называемая машина – переводчик есть не что иное, как шпионская рация для сбора информации? Что теперь делать будем? Что скажет начальник службы безопасности Комбайн?
Комбайн Харитонович встал, руки по швам:
– Я, я даже не был на этой вечеринке, меня не пригласили.
– Не пригласили?