Потянулись будни декады: я качал меха у горна, держал щипцами раскаленные бруски железа, таскал их на переплавку, заливал металл в формы, плел кольчуги, сверлил дыры в броне под клепку… И каждое утро теперь уже я будил Люка, чтобы бежать на махалово. Нужно ли говорить, что уезжая из кузницы, я увозил с собой великолепный перстень с головой орла и квилон, изготовленный мною под неусыпным контролем Медведя?..
– Жаль тебя отпускать, – сказал он в конце декады. – Еще несколько годков и я бы сделал из него отличного рыцаря, мечника, правда, Люк?
– Да, отец, – охотно согласился Люк и, засмеявшись, добавил, – если Санчо выгонит его господин, мы охотно примем его в нашу гильдию кузнецов!
Карамба, ну и тупое же я существо! Как я не заметил, что Люк – точная копия Медведя, только поменьше размером?! Посыпаю голову пеплом, сеньоры…
Я уже было пошел собирать вещи, когда услышал тихие слова Медведя:
– Не хотелось бы тебя разочаровывать, сынок, но… Понимаешь, Люк, там, где наш Цыпленок служит, не увольняют и не выгоняют…
– Но почему, отец? Я же могу уйти в рыцари, ты сам говорил об этом не однажды.
– Люк, пойми: у него особая служба. От святых отцов-инквизиторов не уходят, – медленно и серьезно, размышляя, ответил Медведь. – Оттуда только выносят вперед ногами. Слишком много Цыпленок знает такого, чего нам, грешным, знать не положено.
– Я сразу понял, что он не такой, как все мы, отец.
Я оглянулся. Медведь, обняв сына за плечи, смотрел мне вслед такими глазами, что я почувствовал себя виноватым, непонятно в чем…
И снова бежала вдаль дорога, уводя меня все дальше от славной кузницы, которую я полюбил всей душой, и звучали слова Медведя, передающего меня следующему мастеру:
– Передаю тебе душу и тело слуги инквизитора, Санчеса Роберто. Учи его, как считаешь нужным…
Над заснеженным крыльцом роскошного дома моего нового наставника висела то ли икона, то ли картина в ажурном окладе с изображением молодого кудрявого мужчины в белом хитоне с лавровым венком на голове и лирой в руках. Медведь тихонько пояснил, что это – древний бог Аполлон, покровитель искусств, высказав предположение, что это герб маэстро, моего нового учителя. Слово «маэстро» я услышал впервые и мне оно понравилось.
Из дома вышел мужчина с каштановыми кудрявыми волосами, гладко выбритым лицом,