– Да, – кивнула она. – Эти бедные дети верят в силу своего ораторского искусства.
– А ты не веришь?
– Я думаю, что ты, Бертран, возможно, проговорился о своих планах Терезе Кабаррюс, так что это место будет кишеть шпионами Робеспьера, и тебя и детей наверняка узнают, схватят, потащат в тюрьму, а потом на гильотину! О мой Бог! – добавила она душераздирающим шепотом. – А я бессильна сделать что-то. Мне остается молча взирать, как ты торопишь их и свою гибель, а потом последовать за тобой на казнь, оставив маму погибать в нужде и тоске.
– Какая же ты пессимистка, вечная пессимистка, Регина, – деланно рассмеялся Бертран и, в свою очередь, встал. – Не многого же мы добились в этот вечер, – горько добавил он. – Одни пустые разговоры.
Больше она ничего не сказала. Ледяные клешни стиснули сердце. Нет, не только сердце, но и мозг, и все существо. Как она ни пыталась, все же не могла принять планы Бертрана. Он был так ими поглощен, что она чувствовала себя чужой и ненужной ему, словно он навеки закрыл для нее свое сердце.
Невыразимая горечь наполнила ее душу. Она ненавидела Терезу Кабаррюс, поймавшую Бертрана в свои сети. Но хуже всего было то, что Регина ей не доверяла. В этот момент она бы с радостью отдала жизнь, чтобы оградить Бертрана от влияния этой женщины, вырвать из той сумасбродной организации, которая называла себя «Фаталистами», куда он заманил Жозефину и Жака.
Она молча спустилась с маленького церковного крыльца, привычного места их встреч, где они провели столько счастливых часов. Перед тем как свернуть на улицу, она оглянулась, словно пытаясь разглядеть в темноте те благополучные картины прошлого. Но мрак не дал ответа на приглушенный вздох девушки, и она молча последовала за Бертраном.
Менее чем через пять минут после того, как Бертран и Регина спустились с крыльца, тяжелая дубовая дверь церкви осторожно приоткрылась. Хорошо смазанные петли не скрипнули. На крыльце появилась мужская фигура, едва различимая во мраке. Мужчина так же бесшумно прикрыл дверь.
Вскоре тяжеловесная фигура незнакомца уже двигалась по улице Сент-Антуан, стертые каблуки глухо стучали по булыжникам. В этот час прохожих было совсем мало, и мужчина продолжал идти своей странной шаркающей походкой, пока не достиг ворот Сент-Антуан. Городские ворота все еще были открыты, поскольку церковные часы квартала только что пробили восемь. Сержант, охранявший ворота, не обратил особого внимания на нищего бродягу. Он и сторожившие ворота с полдюжины солдат Национальной гвардии заметили, что одинокий странник чем-то угнетен, а услышав хриплый свистящий кашель, один из солдат мрачно пошутил:
– Вижу, этот человек не станет слишком уж затруднять мамочку-гильотину.
Все дружно посмотрели вслед согбенному великану, который явно направлялся в сторону улицы Ла-Планшетт.
Глава 5
Подлость торжествует
Ужины Братства пользовались огромным успехом и были изобретением Робеспьера, тем более