– Потише! – презрительно фыркнул он. – Вот оно, твое нынешнее кредо! Осторожность! Осмотрительность! Ты боишься!
– За тебя, – укоризненно пояснила она. – За Жозефину, за маму. За Жака, только, видит Бог, не за себя!
– Нам всем приходится рисковать, Регина, – уже сдержаннее проговорил он. – Мы все должны рисковать нашими жалкими жизнями, чтобы покончить с этой омерзительной гнусной тиранией. Нужно смотреть шире, думать не только о себе и о тех, кто рядом с нами, но и о Франции, о человечестве, обо всем мире! Деспотизм кровожадного тирана превратил народ Франции в рабов, пресмыкающихся, покорных каждому его слову, слишком трусливых, чтобы восстать.
– А кто ты такой, о Боже! – страстно воскликнула она. – Ты и твои друзья, моя бедная маленькая сестра, мой глупый младший брат? Кто вы такие, чтобы остановить бушующий поток этой кошмарной революции? Разве ваши слабые голоса перекроют голос всей нации, изнемогающей в ничтожестве и позоре?
– Даже тонкий голосок, если он достаточно настойчив, – ответил Бертран тоном провидца, для которого открыто будущее, – перекроет тысячи яростных воплей. Разве название нашей организации не «фаталисты»? Наша цель – использовать каждую возможность, чтобы произносить быстрые короткие речи, смешиваться с толпой и бросать в нее слово-другое, вести пропаганду против злодея Робеспьера. Народ – это овцы. Они следуют за пастухом. Когда-нибудь один из нас, возможно, самый слабый, самый смирный, самый молодой, – это могут быть Жозефина или Жак, молю Бога, чтобы это был я, – один из нас найдет слова и скажет их в нужное время, и люди пойдут за нами, и восстанут против подлого чудовища, и сбросят с трона в геенну огненную.
Он говорил на одном дыхании, хриплым шепотом, так что ей приходилось напрягать слух.
– Я знаю, Бертран, знаю, – ответила она, и крошечная рука робко легла на его ладонь. – Твои цели великолепны. И сам ты чудесный человек. Кто я такая, чтобы словом или молитвой отвлечь тебя от того, что ты считаешь верным и правильным. Но Жозефина так молода, так безрассудна! Чем она может помочь тебе? Ей только исполнилось семнадцать! А Жак?! Он всего лишь глупый мальчишка! Подумай, Бертран. Подумай! Если с детьми что-то случится, это убьет маму!
Но Бертран пожал плечами и сдержал тоскливый вздох. Она сжала его руку со всем пылом страсти.
– Мы с тобой никогда не поймем друг друга, – начал он, но тут же быстро добавил: «в подобных вещах», потому что, услышав его жестокие слова, она издала крик боли, невольно слетевший с уст.
– Ты не понимаешь, – продолжал он уже спокойнее, – что в великой борьбе страдания отдельных личностей ничто по сравнению с грандиозными целями и будущими победами!
– Страдания отдельных личностей, – пробормотала она с мучительным вздохом. – На мои страдания ты последнее время совершенно не обращаешь внимания, Бертран! С тех пор как три месяца назад ты встретил Терезу Кабаррюс, способен думать только о ней!
Бертран что-то яростно прошипел себе