Нельзя сказать, что содержание художественных произведений Мартела или Сагана сколько-нибудь удивляет, но не следует быть к литературе особенно строгими (если только вы – не известный литературный критик). В итоге это довольно вежливые к чувствам верующей аудитории литературные произведения, приятные, как чашечка кофе. Это не Кристофер Хитченс и не Сэм Харрис. Когда я смотрю фильм или читаю книгу, то не могу выкинуть из головы мысль, что это тоже способ убеждения (и еще какой!). Автор имеет в своем распоряжении множество трюков, чтобы произвести на нас впечатление, но это не означает, что мы обязаны ему за это. Христианская карикатура о сухопутной рыбе, над которой смеются другие рыбы (у всех рыб смешные человеческие лица с огромными носами), может быть забавна, но нет ничего смешного в реально существующей кистеперой рыбе латимерии.
Литературное произведение можно оценить, только если согласиться с теми негласными правилами, по которым оно устроено. В английской филологии есть введенное Сэмюэлем Кольриджем понятие suspension of disbelief, которое можно примерно перевести как «сдерживание недоверия». Если произведение кажется достаточно интересным, мы готовы сдержать свое недоверие по отношению к вымышленным элементам сюжета, чтобы получить удовольствие от произведения. Мы готовы посмеяться над анекдотом, даже если он абсурден. Англичанин, француз и русский нашли на необитаемом острове бутылку с джинном, исполняющим желания? Нет проблем. Мы не против сопереживать драме, даже если она переворачивает исторические события вверх ногами. Распутин был главным виновником падения царской России? Почему нет? При определенных условиях мы готовы буквально воспринять самый очевидный художественный вымысел, например чудесные истории пророков из Назарета или Мекки.
Складывается впечатление, что современная массовая литература, касающаяся роли религий, только и делает, что ищет основания для подобного «сдерживания недоверия» по отношению к религиозным сюжетам. Поскольку к чудесам всерьез относиться трудно, религиозные сюжеты берутся не буквально и не целиком. Иисус Христос был просто отличным парнем, не правда ли? Предметом такой литературной апологетики становится плохо формализованная «суть религиозности», не зависящая от частностей содержания религиозных мифов. Персонаж Янна Мартела интересуется индуизмом, христианством и исламом, но не делает окончательного выбора. Он просто религиозен. А вот что собой представляет такая «просто религиозность»? Эмоциональное удовольствие от аналогий между собственным опытом и судьбами отдельных религиозных персонажей? В таком случае, где разница между верующим человеком, ассоциирующим себя с историей о праведнике или герое, и девушками-подростками, ассоциирующими себя с переживающими разлуку лирическими героями поп-музыкальных песен? Или речь о вере в рациональный замысел мироздания?