Есть огромное количество причин, которые в совокупности делают восприятие всерьез содержания религиозных представлений просто невозможным
Для человека, знакомого с историей научного метода и антропологией, имеющего образование и опыт, проблема «веры и неверия» – это вообще не вопрос. Трудно буквально и непосредственно воспринимать сюжет, если ты знаешь его происхождение. Мотив умирающего и воскресающего бога слишком широко распространен на Средиземноморье с бронзового века, чтобы казаться уникальным историческим откровением. Логика, лежащая в самом основании богословия, появилась на свет в Афинах времен Сократа. Для антропологов содержание имеющих одинаковую формальную структуру мифов взаимозаменяемо. Для философов история метафизики – это история выдающихся заблуждений и замечательных логических ошибок. Есть огромное количество причин, которые в совокупности делают восприятие всерьез содержания религиозных представлений просто невозможным. И дело здесь не только в невозможности воспринять миф буквально. Есть среди всего того, что доступно разуму, нечто несравнимо более важное, сложное и интересное, чем эскапизм, экзальтация и фантазии о власти религиозных мифов. Когда мы приобретаем новое знание и новый опыт, само наше воображение меняется. Иногда нечто менее общее и менее полное мелодраматическим пафосом, но более конкретное и более близкое нашей собственной жизни становится для нас несравненно более интересным.
Что же до мифов? Религиозные представления имеют метафизическую природу, то есть лежат вне всякой мыслимой проверки, вторичны по своей нарративной структуре множеству еще более архаичных мифологических сюжетов, оценочно нагружены (выдают оценки за факты), внутренне противоречивы, служат самым низким политическим целям реальных религиозных организаций, но что самое главное – предсказуемы и неинтересны. Между религиями, культами, политической пропагандой, маркетингом и мошенничеством нет четкой границы. Религиозная вера, потребность придавать эмоциональное значение мифологическим сюжетам, – как доверие внушению: некритична, эмоциональна, связана с биологическими механизмами человеческой коммуникации, нашей потребностью реагировать на поведение соплеменников. Для неверующего человека содержание религиозных сюжетов не имеет смысла по такой причине, по какой не заслуживают внимания ни мысли о чудовище на свалке, ни мысли о быстром обогащении при помощи схемы Понци[1]. В жизни есть вещи значительно более серьезные, чем воображаемые монстры и перспективы стремительного обогащения.
Можем ли мы вернуться в детство? В некотором смысле да, но с известными ограничениями. Мы можем оценить хорошую историю для детей. У нас остались ностальгические воспоминания о лучших моментах наших жизней. Но есть опыт и знания, которые делают невозможным воспринимать мир, как раньше. Качественно изменилось все то, что мы собой