– Ты это что? – дрожащим голосом вопросил Антон, поднимаясь на ноги.
– Темно, – ответил виновато Самсон. – Она упала и выстрелила.
– Это ты винтовку заряженной оставил? – Антон обернулся и злобно зыркнул на товарища.
– А чего я? Я не заряжал! – ответил Федор, тоже поднимаясь с пола.
Самсон их уже не слушал, он пытался понять, как они на ночь в этом кабинете разместятся, где только одна кушетка и стои́т.
– Может, вам лучше в гостиной спать? – спросил он.
– Большая больно! – ответил Федор, почесав небритую щеку. – Оборону трудно держать!
– Какую оборону? – не понял Самсон.
– Ну, если нападут. Надо быть всегда готовым, чтоб оборону держать. Тут меньше, сподручнее.
– А как же вы будете оборону держать, если винтовки в коридоре?
Не заметив в вопросе иронии, красноармейцы переглянулись.
– Не, на ночь сюда заберем, – сказал Антон. – Только нам тут матрац нужон и теплые покрывала.
Нашел им в чулане Самсон два узких матраца, из сундука постельное белье вытащил. Даже одну большую подушку, сильно пахнущую сапокарболем[2], достал.
Вышла на полу кабинета лежанка, при которой, конечно, головами они в письменный стол упирались, а ногами в кушетку.
– Ну идите, мы теперя спать будем! – стал Антон выпроваживать хозяина, когда напольная постель разложена была.
Самсон и ушел. Подтопил свою печь чуток, прислушиваясь к шорохам из отцовского кабинета. Потом спать лег.
Сон долго не приходил, мешал ему унылый ветер за окном. Но когда ветер стих, поплыл медленно Самсон в царство Морфея. Уже и волны его теплые щеками ощутил, как вдруг где-то рядом шепот раздался:
– Ты это, подвинься! – Голос явно Антону принадлежал.
– Я ж и так с краю, куда еще? – прошептал в ответ второй красноармеец.
– Матрац-то сырой, его бы на печке сперва пропарить!
– Да у них тут печки никудышные, простенные, только воздух греть!
– Эт-точно! И то не греют! Да он просто дрова на нас жалеет!
Отчетливость услышанного насторожила Самсона и он открыл глаза. Проверил рукой повязку – та сползла, оголив ушную раковину.
– Может, убить его? – прошептал Федор. – Бесполезный человек, а квартира богатая, если поискать, найдем немало!
– Спи, Федя, – ответил второй. – Тебе б только убивать! А когда запретят, а ты уже привык? Куда пойдешь? На дорогу?
– Да чего привык? Не привык я! Все равно болесно убитых видеть!
– А комиссар что сказал вчера? Не помнишь? Никаких случайно убитых!
Самсон поправил повязку, осторожно присел на кровати, весь в слух обратился. Стало ему окончательно понятно, что это его же отрезанное ухо, которое там, в ящике письменного стола в отцовском кабинете лежит, его об опасности предупреждает. Иначе как бы он этот шепот услышал?
«Бежать?» –