Лукреция вышла на крыльцо, заметив заминку. Она видела пощечину и двинулась к машине, зная о внезапных припадки бешенства у Ладовой, которые обычно случались от ревности или от непослушания подчиненных – полковник не остановится после первого удара, пока не оттащишь. Но Наша Таша помахала ей рукой – все в порядке, и села в машину. И дочь проявилась бледным лицом за стеклом и тоже помахала. Размытого пятна прощальной ладони в черной машине среди сосновых стволов было достаточно, чтобы Лукреция от такой картинки из своего детства выпила как следует, когда вернулась в дом.
В Москве Наша Таша сказала, что сначала – дела, и потребовала остановиться «у сберкассы». Шоферу-адьютанту приказано было остаться в машине.
Аглая долго изучала бланки оплаты. Наша Таша ничего не говорила, только показала ей на заполненные ранее и проставила, где нужно, знаки вычитания и умножения. Аглая, наконец, освоила платежку за свет, произведя сначала вычитание цифр в столбик, потом умножение.
– Почему за газ столько платят? – спросила она, не найдя в платежке за газ, что можно вычесть и перемножить.
– Так постановило государство. Платишь за количество газовых приборов и метраж отапливаемой площади. Это понятно?
– Понятно… а как деньги дойдут до газодобытчиков?
– Все платят государству через сберкассу, а оно потом рассылает деньги кому надо.
– А сразу газодобытчикам и электрикам можно отправить по почте?
– Нельзя. – Наша Таша посмотрела на часы. – Как-нибудь я расскажу тебе о круговороте денег в государстве. А пока сосредоточься. Когда тебе исполнилось пятнадцать, мы с Лакрицей завели сберкнижку на твое имя. Подойди к окошку, где написано «вклады», проверь, сколько там денег. Они твои. Можешь снять, сколько захочешь – ты уже взрослый человек. Я подожду в машине.
И вышла, прежде чем Аглая успела испугаться.
На почте Аглая должна была купить конверт, написать письмо и отправить его.
– Кому я могу написать письмо? – удивилась Аглая.
– А кому бы ты хотела?
Подумав, Аглая сказала, что хотела бы написать отцу, но не знает, где он живет, и жив ли вообще человек по имени Добрыня Никитович. Наша Таша заметалась глазами по тусклому помещению с тошнотворным запахом нагретого клея, которым полная женщина в рабочем комбинезоне сноровисто смазывала коричневую бумагу бандеролей.
– Ты пиши, а я тебе адрес скажу. Пиши, я не буду читать, не волнуйся.
«Здравствуй, Добрыня, – написала Аглая. – У тебя есть дочь, ей уже восемнадцать раз дарили по маленькому прозрачному камушку. Она хранит их в