– Ну, пиши: известившись в близости врага… – и он, ходя по комнате, твердо продиктовал целое письмо, в котором говорил, что он не оставит Лысых Гор, в которых он родился и умрет, что он будет защищаться в них до последней крайности и что, ежели правительство не боится стыда, чтоб один из старших генералов русских попал в плен французам, то пусть не присылают никого, в противном же случае он просит только роту артиллерии и триста человек милиционеров с кадровым унтер-офицером.
– М[ихаил И[ванович]! – крикнул он. – Печатай, и чтоб кипело. Княжна Марья, пиши другое. К губернатору Смоленска: Г-н барон… Известившись…
В середине диктовки этого письма, мягко ступая и соболезнующе улыбаясь, вошла М-llе Bourienne, спрашивая, не угодно ли князю чаю…
Князь, не отвечая,[416] подошел к ней.
– Сударыня! Благодарю за услуги, не считаю возможным удержать вас. Извольте ехать в Смоленск к губернатору.
– Princesse,[417] – обратилась Bourienne к княжне Марье.
– Вон, вон! – закричал князь, – М[ихаил] И[ванович], позвать Алпатыча и распорядиться отправить ее в город, не медля.
Он подошел к бюро, вынул деньги, старательно отсчитал.
– Передашь ей!.. Пиши дальше: Известившись, господин барон, что неприятель…
Он опять остановился, вспоминая что-то, и опять подошел к княжне Марье.
– Да, ein für alle mal. Я был жесток с тобой, княжна Марья, несправедлив. Прошу, прошу, прошу, пиши, пиши…
Написав еще два письма с половиной и, вероятно, забывая, что он уже сказал то, что хотел, княжне Марье, несколько раз еще повторив свое:
– Прошу, ein für alle mal,[418] – он в середине 4-го письма остановился,[419] сел в кресло, сказал «иди» и тотчас же заснул.
Княжна Марья, несмотря на страх, чтобы он не проснулся, поцеловала его в лоб и еще более испугалась того, что он не проснулся, что он так странно и крепко спал.
Был уже 1-й[420] час ночи. Княжна Марья пошла к себе,[421] но по дороге она встретила Алпатыча, который в первый раз в ее жизни обратился к ней за советом и приказанием, за разъяснением вопроса, в какой степени нужно теперь исполнять приказания князя.
Алпатыч, запустив руку за пазуху, пожал плечами и закрыл глаза:
– В своем сомнении осмелюсь прибегнуть к вашему сиятельству, прикажете ли отослать француженку и послать в Богучарово за мужиками, как распорядились их сиятельство князь Н[иколай] А[ндреевич], или…
Алпатыч сказал это, но княжна Марья поняла совсем другое, она поняла, теперь в первый раз, что отец ее, тот отец, для которого она перенесла столько, что этот отец умер или умрет скоро, что его не будет скоро. Княжна Марья остолбенела и вопросительно, почти с ужасом смотрела на Алпатыча.
– Ваше сиятельство, ежели бы не было необходимости, я бы не осмелился докладывать этих слов вашему сиятельству.