В лицо им ударил густой, ни с чем не сравнимый аромат «живого» воздуха – Крим и забыл уже его пьянящий запах. Не меньшим чудом он был и для выросшей на астероиде Петры. Несколько секунд, очарованные, они не в силах были сделать ни шага, и только настойчивый гудок автомата, пожелавшего закрыть дверь, вывел их из оцепенения.
– Пошли? – уже не так уверенно выдохнула Петра.
– Пошли.
В мгновение густая зелень поглотила их, и, если бы теперь даже кому-нибудь пришло в голову посмотреть на оранжерею через наружное окно, заметить нарушителей было бы уже невозможно. Только чуткая автоматика зафиксировала незначительное отклонение рабочих параметров от нормы, но необходимые поправки тут же были внесены, и все вернулось на круги своя.
– Здесь красиво, – тихо проговорил Крим.
– Это часть Терры, – произнесла Петра таким тоном, словно это все объясняло.
Оранжерея была разбита на большие квадраты, засаженные растениями того или иного вида, между которыми пролегали неширокие песчаные дорожки. По одной из них и брели Крим и Петра. К их ногам склонялись гибкие ветви плакучих ив, стройные березы поражали глаз своей белизной, гордо стояли могучие дубы, тянулись вверх липы, развесистые клены смыкались над головой, образуя плотный навес, шепча что-то, негромко шуршали дрожащей листвой хрупкие осины. Шторр не отпускал руки девушки, а та не делала попыток высвободить ее.
– Неужели на Терре было столько разных деревьев? – изумился Крим после того, как уже десятый или одиннадцатый квадрат остался позади.
– Это лишь малая часть, – вздохнула Петра. – Многих уже никогда не увидеть.
И они шли все дальше и дальше, доверившись в выборе направления случаю – так, по крайней мере, казалось Криму. Позади остались жиденькие заросли бузины и колючая стена боярышника, их сменили ясень, фундук, каштан, смешные кривые яблони, сплошь усыпанные незрелыми салатовыми плодами.
– Это все растения умеренного пояса, – пояснила Лопес. – Сейчас пойдут тропические. Приготовься, будет жарко.
Температура вокруг действительно возросла, воздух стал значительно более влажным. Изменились и растения. «Дуриан», «фикус», «мангостан» – читал Крим их названия на аккуратных пластиковых табличках. Лишенные ветвей вблизи земли, наверху, под самым сводом, они образовывали сплошной полог из зеленых листьев. От стволов, довольно высоко от поверхности, у них отходили в стороны мощные корни, так что казалось, что это не одно дерево, а множество, сросшиеся в единый ствол.
– Это называется контрфорсы, – заметила Петра удивленный взгляд Крима. – Когда-то они помогали деревьям закрепиться в рыхлой почве и устоять