– Когда сотрудники полиции пришли к вам домой его задерживать, он что, тоже барабанил?
– Нет, они сразу надели на него наручники… эти ваши полицейские. И начали шарить по всем углам, обыск стали у нас дома делать.
– Это стандартная процессуальная процедура, – беспощадно отрезала Катя. – А вы что думали? Он убил четырех женщин.
– Да я же не оправдываю его! – жалобно воскликнула Надежда. – Я не оправдываю, то, что он сделал – это ужасно. Это бесчеловечно, жестоко! Мы с мужем и подумать не могли, что он способен на такое. Мы не знали ни о чем. И даже когда ваши пришли его забирать, мы не верили. А потом во время обыска они нашли лифчик окровавленный.
– Какой еще лифчик? – спросила Катя.
– Не знаю, женский. Не мужской же… В крови весь. Они достали его из сумки Родиона, он с собой всегда сумку носил. Я ему туда бутерброды клала, когда он из дома уходил, когда ездил в Москву играть в своей группе.
– Во время обыска нашли вещдок, – сказала Катя веско, а сама подумала: надо разбираться со всем этим – с этим непонятным кратким допросом, с этим вещдоком, Гущин ей все, все расскажет!
– Тогда мы с мужем поняли, что Родиошечка… что он действительно делал ужасные вещи… что это никакая не ошибка… Поймите же нас, мы его вырастили, мы заботились о нем, лечили его, берегли, как нам с мужем было все это принять, думаете легко? Сколько слез я пролила! Кто-нибудь сосчитал мои слезы?
– Слез много в этом деле. Не только ваших, – Катя не собиралась тут, в их таком богатом новом доме, ее – эту красавицу с косой, и ее муженька – жалеть.
– Мы не знали ничего, ни о чем не догадывались. Только когда у него из сумки достали эту вещь… мы поняли, что…
– Вы говорите мне сейчас неправду.
Прекрасное лицо Надежды пошло красными пятнами, на висках появились бисеринки пота. Она положила руку себе на сердце, словно готовая поклясться.
– Вы говорите мне неправду. Вы знали, вы догадывались, что это ваш сын убивает. Об убийствах в том мае говорили вся Москва и все Подмосковье. Вы догадывались, вы знали, потому что… он жил с вами в одной квартире, – упрямо повторила Катя. – Я советую вам подумать обо всем этом, хорошенько подумать. Я приду к вам снова и стану задавать вопросы о вашей жизни с вашим сыном. И я хочу честных ответов. Так что подумайте. Программа защиты, которая дала вам все – новое имя, будущее для ваших младших детей, обязывает вас говорить правду. А то ведь можно и лишиться всех этих благ. Детям снова вернут их прежнюю фамилию – Шадрины. Это почти как Чикатило. Пусть ваш сын совершил гораздо меньше убийств, но по жестокости они чудовищны. Так что подумайте обо всем этом и примите правильное решение – сотрудничать и говорить правду.
– Вы нам угрожаете? – спросила Надежда Шадрина-Веселовская.
– Нет, я вам не угрожаю. Я описываю вам реальную ситуацию, – Катя встала с их нового мягкого дорогого дивана. – Я приду к вам в следующий раз. Напоследок хочу спросить – этот ваш красивый дом… откуда он у вас? Вы его купили?
– Мы переехали сюда из Дзержинска.