Впрочем, вряд ли Ане приходили в голову подобные мысли. Слишком много чести Свиридову сравнивать его с великолепным Коваленко.
Рядом мелькнула рослая фигура Чечеткина, Владимир придержал его за плечо и, кивнув на беседующего с Аней Зиновия Евгеньевича, спросил:
– Кто это такой?
– Рябинин, – отмахнулся Чечеткин.
– А кто это – Рябинин?
Андрей Васильевич посмотрел на Свиридова, как уставший врач диспансера для слабоумных и больных синдромом Дауна смотрит на своего потенциального пациента.
– То есть как это – кто? – медленно выговорил он. – Рябинин Зиновий Евгеньевич, один из двух главных держателей акций «Сибирь-Трансойл». Очень известный, богатый и уважаемый человек.
– Что-то не похож он на Рябинина, – пробормотал Свиридов, вперив оценивающий взгляд в семитский профиль Зиновия Евгеньевича.
– А, вот ты о чем? – На невозмутимом лице Чечеткина появилось что-то вроде легкой усмешки. – Рябинин – это русская производная форма от фамилии Рабинович.
– Это больше похоже на правду. А что это он сменил фамилию? Сейчас их брат в большом фаворе, – с серьезной миной произнес Свиридов. – Порой ловишь себя на мысли, что «новому русскому» просто стыдно называться Ивановым, Романовым либо Кузнецовым.
– Не знаю. Вероятно, изменил ФИО еще при коммунистах, а теперь не считает нужным разворачиваться в этом вопросе на сто восемьдесят градусов.
Высказав столь умное предположение, Чечеткин развернулся и растаял в толпе гостей.
...Из этого окна открывался очень хороший вид на парадный вход ночного клуба, откуда раздавалась громкая музыка и – время от времени – аплодисменты различной степени интенсивности.
Фокин присел к окну и осторожно раскрыл чемоданчик, который он незадолго до того поставил на подоконник.
В чемоданчике были детали для полуавтоматической винтовки с оптическим прицелом. Он начал поочередно вынимать их и по отлаженной до автоматизма технологии, без задействования сознания, машинально стал собирать ее. Было темно – жалкая лампочка, что освещала пролет лестничной клетки всего пару минут назад, была предусмотрительно вывернута.
Впрочем, Афанасий и не нуждался в освещении. В то время как руки уверенно и четко состыковывали части в единое смертоносное целое, глаза киллера неотрывно следили за входом в ночной клуб. Вход был богато иллюминирован, и в слепящем свете неона четко прорисовывалось несколько неподвижных силуэтов, застывших вдоль стены.
Их можно было легко снять одной очередью, но это меньше всего было нужно человеку, который медленно и выверенно осуществлял подготовку к своей жестокой, короткой, как вспышка гибельного выстрела, миссии.
Подготовив оружие, он взглянул на часы. Двадцать три пятьдесят восемь. Через две минуты его жертве должно прийти важное сообщение по пейджеру, а еще через четыре-пять