Да и можно ли считать, что убийство произошло за городом? Не обязательно. Тело могли привезти на Финский откуда угодно, хоть с соседней улицы. Но проверить все вокзалы надо непременно.
Доверять ли словам хитрого извозчика Растягаева? Тоже все неопределенно.
Что остается? Испросить в понедельник у прокурора разрешение на обыск в особняке князя.
Тут Родион Георгиевич обнаружил себя у ворот собственного дома.
Опершись о решетку, в приятной лености коротал денек Феоктист Епифанов. Дворник обнимал черенок метлы, как родное дитя. Завидев важного жильца, степенно поклонился, но шапку ломать не стал:
– Доброго здоровьечка, Родион Георгиевич, что-то на даче зажились, почитай, с прошлого воскресенья дома не были-с.
– Славно там… К тому же люблю я жару, в обфем… – добавил Ванзаров, промокая лоб платком. – Как в доме, порядок?
– Как иначе-с, – Епифанов деловито шаркнул метлой.
– Постой, Феоктист, как же, говорифь, не были? А сегодня Софья Петровна заезжала?
Дворник улыбнулся:
– Я и то говорю-с: «Что это вы, Софья Петровна, в такую рань?» – а они-с прошли молча, извозчика не отпустили-с.
– А когда уехала?
– Извинения просим, не видал-с…
– Это она платья девочек привозила, – пробормотал коллежский советник. Изобразив для Епифана приступ забывчивости, он резко повернул от ворот и крикнул извозчика.
Жара, однако, усиливается. Перед глазами так и плывет картина: супруга в черном, в руках котомка, а рядом ковчежец.
Августа 6-го дня, года 1905, около четырех часов, пекло.
Управление сыскной полиции С.-Петербурга, Офицерская улица, 28
Сундучок терпел муки монашки, попавшей в лапы кровожадного, но любопытного индейца. Аполлон Григорьевич с полчаса пробовал так и эдак: нажимал резные завитушки, тер уголки и даже попытался отколупнуть резную фигурку. Голова святого с хрустом отвалилась, и подвижник веры обратился в безголовое чудище.
Пригрозив деревянному ящику: «Ах вот ты как!» – Лебедев скинул пиджак, закатал рукава, вынул из походного саквояжа молоток для трепанации черепа и принялся простукивать каждую выпуклость. При ударах ящик издавал жалобный стон, но секрета не выдал.
Терпению пришел конец, и криминалист изготовился расколотить произведение деревянного зодчества на мелкие кусочки.
– Что, коллега, дровифки рубите? – участливо поинтересовался Родион Георгиевич, быстро входя в кабинет.
На счастье сундука, рука с молотком, занесенным для последнего удара, опустилась.
– Вот зараза, не сдается! – Лебедев мстительно тюкнул сундук в бок.
– Что он вам сделал?
– Всегда мечтал раскрыть в старинной вещи тайник. Ведь чую, есть в нем секрет! – и Аполлон Григорьевич исподтишка обидел вещь.
– С