Одна из причин, почему его постигла неудача, видимо, в том, что он крепко достал нескольких видных политиков – особенно министра внутренних дел середины девяностых, а в начале нулевых лидера тори Майкла Хауарда. Мне эта история была особенно интересна, потому что я знаком с обоими – правда, с Паксманом ближе. Он приглашал меня в качестве гостя в свою передачу «Ньюзнайт» – местный вариант «Времени» для интеллигенции. «Несносный и грубый», по мнению политиков, с коллегами Паксо был предельно мил, вежлив и уважителен. Но стоило в студии появиться политику, он действительно менялся на глазах, делал охотничью стойку – я это сам видел! Просто вервольф какой-то! Майклу Хауарду задал четырнадцать раз подряд один и тот же неприятный вопрос, связанный с проблемами в английских тюрьмах. Умный, блестящий политик, тот ловко и интеллигентно уклонялся, но Паксман был неумолим и неукротим. И снова и снова спрашивал его одно и то же. И все это в прямом эфире, разумеется!
Майкл Хауард тоже живет в Фолкстоне, он был долгое время депутатом парламента от нашего округа. Я познакомился с ним на конференции Консервативной партии в Борнмуте, где вместе с коллегами из Би-би-си рассказывал о ситуации в Восточной Европе. А затем сталкивался с ним и в телестудиях, и просто на улицах Фолкстона. И даже один раз в поезде. Хауард неизменно был приветлив, мил, человечен. Совершенно не похож на ходульного высокомерного политика… Так что нападение на него Паксо буквально разрывало меня на части: с одной стороны, я восхищался коллегой, а с другой – сочувствовал симпатичному земляку Хауарду. Думал: не хотел бы я оказаться на его месте. Хотя с точки зрения свободы слова, защищенности общества это, наверное, замечательно, что можно вот так вот действующего министра – одного из самых главных в правительстве – прямо на глазах многочисленных зрителей – припирать к стенке. Надо сказать, что во времена Паксо «Ньюзнайт» смотрели все, кто так или иначе интересовался политикой, а таких набирались сотни тысяч, если не миллионы…
Политической цензуры в Англии нет и быть не может – ни прямой, ни косвенной. Но истеблишмент способен иногда отомстить резвому журналисту – не принять в члены клуба, например.
Клуб назван именем своего основателя актера Дэвида Гэррика. Ох, вот уж был знаменитый лицедей, и при этом богатый. И главное – принятый в свете. Директор королевского театра Друри-Лейн. И вот что еще я думаю: не так много в мире стран, где в ХIХ веке актеры могли проникать в среду аристократии, получать титулы и даже основывать привилегированные, закрытые джентльменские клубы. Кстати, и Гэррик тоже был потомком бежавшего из Франции гугенота.
Но вот с женщинами дело тут обстоит несколько иначе.