– Лук я режу заранее, за час, – сказала Милли, – а потом вынимаю его, чтобы в салате оставался только его аромат.
– Ага. Можно мне перышки?
– Хочешь целый, с головкой?
– Не-а. Мне нравится зеленый.
Мать Алабамы была похожа на хозяйку замка, помогавшую бедной крестьянке. У мисс Милли были добрые хозяйские и личные отношения с помидорами, которые ее властью оказывались в салате. Припухшие веки над голубыми глазами были устало приподняты, в нищенских условиях творила она добрыми руками милосердные поступки. Одна дочь уехала. Но кое-что от Дикси было и в Алабаме – буйство. Она вглядывалась в лицо девочки, ища фамильное сходство. А Джоанна еще вернется домой.
– Мама, ты очень любила Дикси?
– Я и сейчас ее очень люблю.
– Но от нее много беспокойства.
– Да нет. Просто она всегда влюблена.
– Ты любишь ее больше, чем, например, меня?
– Я люблю тебя не меньше.
– Но от меня тоже не будет покоя, если я не буду делать что хочу.
– Знаешь, Алабама, такое со всеми бывает. Кому то не так, кому это – просто нельзя давать себе воли.
– Да, мама.
За решеткой, похожие на экзотические украшения, созревали гранаты в бархатной шкурке. В глубине сада бронзовые шары траурного мирта раскалывались, выпуская бледно-лиловые кисейные пузыри. Японские сливы закидывали тяжелые кули, набитые летом, на крышу птичника.
Кудах-кудах-кудах!
– Наверное, старая курица опять несется.
– Или хруща съела?
– Хрущей нет, ведь фиги еще не созрели.
Соседка напротив стала звать детей домой. У других соседей закурлыкали голуби, и из их кухни послышались ритмичные шлепки переворачиваемых бифштексов.
– Мам, я не понимаю, зачем Дикси понадобилось ехать в Нью-Йорк и там искать себе здешнего мужа?
– Он очень хороший человек.
– Будь я на месте Дикси, ни за что не вышла бы за него замуж. Я бы нашла себе ньюйоркца.
– Почему? – удивилась Милли.
– Ну, не знаю.
– Потруднее было бы? – усмехнулась Милли.
– Да, правильно.
Издалека донесся скрежет трамвая, тормозящего на ржавых рельсах.
– Это трамвай, да? Держу пари, сейчас придет твой отец.
II
– Говорю тебе, не надену я это, пока не переделаешь! – визжала Алабама, колотя кулаком по швейной машинке.
– Но, дорогая, получилось очень красиво.
– Ладно, пусть из синей саржи, но зачем такое длинное?
– Раз ходишь на свидания с мальчиками, забудь о коротких платьях.
– Но я ведь не устраиваю свидания днем, – возразила Алабама. – Днем я буду танцевать, а на свидания буду ходить вечером.
Алабама так и так поворачивала зеркало, чтобы получше разглядеть сшитую клиньями длинную юбку. И расплакалась в бессильной ярости.
– Такую мне