– Мы одеваемся в костюмы индейцев с перьями, бусами и прочим дерьмом. Танцуем. Поем, бьем в большой барабан, покупаем и продаем всякое индейское барахло вроде украшений, одежды и предметов искусства, – сказал я.
– Да, но ради чего вы это делаете? – спросил Октавио.
– Ради денег, – сказал я.
– Нет, но, в самом деле, зачем им все это?
– Не знаю.
– Что значит, не знаешь?
– Чтобы заработать денег, придурок, – огрызнулся я.
Октавио посмотрел на меня, склонив голову набок, как бы предупреждая: Помни, с кем разговариваешь.
– Вот почему мы тоже будем на том пау-вау, – сказал Октавио.
– Ты имеешь в виду то, что устраивают на стадионе?
– Да.
– Чтобы заработать денег?
Октавио кивнул, затем отвернулся и схватил то, в чем я не сразу распознал пистолет. Маленький и полностью белый.
– Что за чертовщина? – удивился я.
– Пластик, – сказал Октавио.
– И эта штука работает?
– Трехмерная печать. Хочешь посмотреть? – предложил он.
– Посмотреть? – переспросил я.
Выйдя на задний двор, я прицелился в подвешенную на веревке банку из-под пепси-колы, вцепившись в пистолет обеими руками, высунув язык и зажмурив один глаз.
– Ты когда-нибудь стрелял из пистолета? – спросил он.
– Нет, – признался я.
– Тогда береги уши.
– Можно пальнуть? – спросил я и, прежде чем получил ответ, почувствовал, как дернулся мой палец, – и взрывная волна прошла сквозь меня. Я даже не понял, что происходит. Нажатие на курок сопровождалось грохотом, и мое тело будто взорвалось и опало. Я невольно пригнулся. Разносился звон, внутри и снаружи, монотонный звук плыл где-то далеко или глубоко во мне. Я взглянул на Октавио – похоже, он что-то говорил. Я спросил: «Что?», но даже сам не расслышал собственного голоса.
– Вот так мы и грабанем этот пау-вау, – до меня наконец долетели слова Октавио.
Я вспомнил, что при входе на стадион стоят металлодетекторы. Ходунки Максин, которыми она пользовалась после того, как сломала бедро, вызывали сигнал тревоги. Как-то в среду вечером – когда билеты стоят по доллару, – мы с Максин пошли посмотреть бейсбольный матч с участием «Техас Рейнджерс». Максин всегда болела за «рейнджеров», потому что в ее родной Оклахоме не было своей команды.
На выходе Октавио вручил мне флаер на пау-вау, где перечислялись призы в каждой танцевальной категории. Разыгрывались четыре приза по пять тысяч долларов. И три – по десять.
– Неплохие деньги, – заметил я.
– Ни за что не стал бы влезать в такое дерьмо, но я кое-кому должен, – сказал Октавио.
– Кому?
– Не твое дело, – отрезал он.
– У нас все в порядке? – встревожился я.
– Ступай домой, – сказал Октавио.
Вечером, накануне пау-вау, Октавио позвонил и сказал, что мне придется спрятать патроны.
– В