Я собиралась постучать ещё раз, но дверь чуть приоткрылась, и я увидела взирающий на меня в щёлку знакомый глаз.
– Дядя Джим, – я широко улыбнулась. Он нахмурился и распахнул дверь. Дядя оглядел меня снизу вверх и сказал:
– Твою ж мать.
– Прости, но ты сама понимаешь, что тебе нельзя тут остаться, – сказал дядя Джим, сидя на пыльной кухне и наливая мне очередной стакан чая со льдом. Кристаллики, не растворяясь, кружили у дна, как обломки, подхваченные торнадо. Я глубоко выдохнула через нос, стараясь скрыть разочарование. Я пробыла тут уже больше часа, и мы не пришли ни к чему, кроме того, что мне тут не рады.
– Послушай, я понимаю, у тебя есть гордость, – начала я.
Он впился в меня глазами. Он так постарел, что я испугалась; тёмные волосы стали седыми, складки у рта сделались глубокими, как каньоны, но взгляд остался таким же острым и проницательным.
– Дело не в гордости, Элли. Будь ты кем-нибудь другим, я согласился бы. Я же не против, когда Бетти с соседней улицы несколько раз в неделю приносит мне горячую пищу. Я понимаю, что с трудом свожу концы с концами. Но ты же не кто-нибудь другой. Ты Элли, сука, Уотт.
Я сморщила нос.
– Вот не знала, что Сука – моё второе имя.
Он приподнял бровь, похожую на толстую мохнатую гусеницу.
– А разве нет?
Я закатила глаза.
– Нет, дядя Джим. И это не самые приятные слова о твоей племяннице.
Он улыбнулся – почти незаметно, но я всё равно заметила. Повернулся, открыл холодильник, тоскливым взглядом обвёл содержимое – там ничего и не было, не считая приправ.
– Ну прости, что я не соответствую твоим представлениям о любящем дядюшке. Я тебя не видел с тех пор, как тебе стукнуло девятнадцать, знаешь ли.
– Знаю.
Дядя Джим хотел достать банку горчицы, но передумал. Что он, собирался сделать мне горчичный коктейль? Захлопнул дверцу, прислонился к стойке.
– Прости, что нечего предложить тебе поесть.
– У меня в машине вяленая говядина.
Он обвёл меня взглядом, покачал головой.
– Ты слишком тощая, Элли.
– Да нет, просто руки исхудали, – ответила я и скрестила их на груди. – Так бывает от стресса. В целом-то я в порядке.
Он кивнул, и его лицо приняло сочувствующее выражение. У меня сжалось сердце. Я знала, что он сейчас скажет.
– Как твоя нога?
Я натянуто улыбнулась.
– Да нормально.
– По-прежнему воруешь?
– Ну, было дело. – Я отвела глаза. Внезапно меня очень заинтересовал узор на столешнице из поддельного мрамора. – Но сейчас уже завязала. Чуть не влипла в Цинциннати. Больше не хочу.
– И почему же?
Я выдавила улыбку.
– Да так, неудачное знакомство по Интернету.
– И?
– И кое-что пошло не как надо.
– А как надо?
– Ну,