Лифт неспешно двигался вверх. Люди на каждом этаже заходили и выходили, сменяя друг друга, а тревога все росла, заставляя Маркуса переминаться с ноги на ногу и облизывать губы.
На шестом этаже лифт резко дернулся, заскрипел и горестно взвыл, словно кто-то вогнал себе иглу под ноготь. Какая-то девушка вскрикнула в темноте и ухватилась за Маркуса, чтобы устоять на ногах. Парень придержал ее за талию, чтобы она не упала окончательно на него и не сбила с ног; мужчина, стоявший рядом, раздраженно выругался и принялся жать на клавишу вызова диспетчера, понося его, на чем свет стоит.
Длилось вся вакханалия не больше полуминуты, но казалось, что прошла вечность. Лифт снова загудел и, дернувшись, поехал медленно вверх. Табло высветило светодиодное «семь», двери распахнулись, и диакон вышел в длинный коридор с бесконечным количеством дверей.
Комната семьсот девятнадцать была по правую сторону. Маркус постучал внутрь и легко толкнул дверь. Раздалось спокойное «войдите», и юноша повиновался.
Внутри было чисто и уютно. На подоконнике стоял гербарий из листьев и полевых цветов, казалось, словно даже пыль не мелькает в лучах солнца, и лишь едва уловимый запах чего-то сладковатого витал в помещении.
– Добрый день, Маркус.
– Отец Виктор, – диакон услужливо кивнул. Священник сидел к нему вполоборота, глядя на юношу. Лицо больного, лежавшего на кровати, скрывалось за могучими габаритами проповедника в черной сутане.
– Как ты знаешь, сын мой, – обратился он к Маркусу, – мы помогаем нашему приходу, как можем.
Лейн кивнул.
– И …– он на мгновение замялся, вперив взгляд в больного. – Твоя Сила, Маркус, данная тебе от Бога, является одной из видов помощи нашим прихожанам.
Маркус закатил глаза и тяжело вздохнул.
– Не ерничай, мой мальчик, – сказал отец Виктор. – Ты – истинное проявление Божьего чуда и его Замысла. Как Иисус лечил больных, так и ты это можешь делать. Ты – рука Бога.
– Какая я рука, Святой Отец, если я могу только царапины лечить и синяки, да горячку снимать, с которой, между прочим, прекрасно справляется парацетамол.
– Самая истинная рука, – менторским тоном настаивал священник. – Талант раскрывается постепенно, как лотос. Тебе просто нужно больше практики. И именно за этим ты здесь. Подойди ко мне.
Стальной узел еще сильнее стянулся на животе парня, а кости в голенях и бедрах стали мягкими, как пластилин на солнце. Собрав всю волю в кулак, Маркус, полный ощущений, что грядет что-то нехорошее, медленно подошел к священнику.
– Наш прихожанин, раб божий Саймон Деннет. Уже несколько дней врачи борются за его выздоровление, но ему становится только хуже.
Юноша подошел ближе, и ему стало понятно, что за едва уловимый запах был в этой комнате. Пред ним предстал мужчина средних лет, с белой, как мел, и обтянутой, точно на скелете, кожей. Под глазами запали