услышав такое признание, не иначе, как от голода. Я приготовил нам на двоих самое обычное мужское блюдо, то есть яичницу из четырех яиц и двух сосисок. Причем для придания красоты сосиски расположил в большой чугунной сковороде в одну линию, а яйца пропорционально по центру. В конце каждой сосиски разложил приоткрытую луковицу, разрезанную ровно пополам. Пару луковиц, которые я нашел у нее в старой тумбочке возле кровати, – это было все, что имелось в этом доме из продуктов. Посолил яичницу я дробной солью, добавил туда еще пару красных помидоров, которые сорвал под окном дома, немного зелени с грядки, за которой, видимо, она сама ухаживала, и пару горошков черного перца. Потом я сорвал лист смородины, вишни, набрал несколько листочков мяты, прокипятил хорошо и весь этот навар налил в две огромные кружки. Порывшись в той самой тумбочке, нашел маленькую баночку меда и добавил по одной маленькой ложечке в каждую кружку. Когда приготовления были окончены, я выложил все это на старенький журнальный столик, на котором до сих пор лежала книга некоего английского или американского писателя в оригинале. «Милая, – сам себя не узнавая, сказал я, – прошу к столу. Свежеприготовленный чай по рецепту Гая Юлия Цезаря, – соврал я. – Пусть немного поостынет, пока съедим яичницу». Она смущенно посмотрела на меня и покраснела. Тогда я повторил: «Прошу вас, сударыня, к столу». «Спасибо. Я уж думала без приглашения начать есть. Так проголодалась! А то, что вы приготовили, так соблазнительно пахнет! Я так хочу есть, но постеснялась начать без приглашения. Меня надо немного… подгонять… Я очень стесняюсь людей, тем более мужчин. А при этой ситуации, где, с одной стороны, голод не тетка и не ждет, а с другой – вы, человек, которого я не знаю даже как зовут…» «Ах, да… – прервал я ее, – я Уорри… Проствор Грабдэн…» – честно признаюсь, она была так хороша, несмотря на субтильность, даже некую телесную прозрачность от недоедания, что я отозвался немедленно. Я тут же почувствовал сильнейший прилив любви, подступающий от самого моего сердца. «А меня зовут Мадлен-Кэтрин Гойн», – мило сказала девушка, улыбнувшись. И ее лучезарная улыбка отдала теплом по всему моему телу. У Мадлен-Кэтрин (второе имя мне понравилось больше, и я так и стал ее называть, против чего она не возражала) были русые, чуть вьющиеся волосы, большие голубые глаза под темными бровями, красиво очерченные изящные скулы, белоснежные зубы. А к тому же, когда она приоткрыла рот, дабы назвать свое имя, я заметил ее язычок – розовый, нежный, слегка заостренный на конце… Он выглядел так мило на фоне зубов и алых губок, что я чуть не потерял дар речи. Однако, взяв себя в руки, я предложил немедленно начать наш первый совместный обед. В тот же день она, как будто поняв мои чувства и желания, попросила остаться на ночлег. Я, конечно же, с удовольствием согласился, так как день все равно прошел и мне идти более было некуда. Учитывая, что я очень долго жил без ласки, потеряв любимую да еще и маму, и с тех пор жил в строгости, я согласился, ибо голова моя закружилась,
